Трикветр [СИ] - страница 13

— Нет ничего невозможного. Я отдам распоряжения.

— Постойте. А если среди обвиненных окажутся невиновные? Будет нужна замена.

— Я понял. — Настоятель вышел, оставив нас с Хранителем.

— Могу я тебе чем-то помочь?

— Благодарю, эми, это моя боль.

— Смелая ты, девочка.

— О, эми. В своем мире я была в достаточно преклонном возрасте. И в момент призыва, видимо, умирала по вполне естественной причине — от старости и крайней изношенности организма. Так что я благодарна мирозданию, что оно дало мне второй шанс. И поверьте, я не намерена его упускать. И именно поэтому не намерена перекладывать ответственность ни на чьи плечи. Попросите Мироздание не позволить мне ошибиться. Цена ошибки здесь слишком велика.

— Хорошие слова, достойные мысли. Подойди, коснись древа. Оно дарует тебе спокойствие и ясность ума. И прежде, чем принимать решение, сделай пять глубоких вдохов. Это поможет. Ступай через эту дверь. Там тебя встретят.

Только когда за мной закрылась дверь, я поняла, что эми не закончил разговор. Оборвал его сознательно. Сказал не все, что хотел. Осталось послевкусие недоговоренности. И что у меня есть к нему вопросы.

У двери меня вновь встретил Настоятель.

— Идем, Ллирия. Хранитель душ еще продолжит ваш разговор. Задашь все свои вопросы, и получишь ответы, не сомневайся. Есть к тебе вопросы и у нас. Так что разговор предстоит долгий. Но сначала дело. Проходи.

Я разместилась в удобном кресле. Не расслабляюще мягком, но достаточно комфортном для длительной работы. Откинулась на спинку, прикрыла глаза, сосредоточиваясь.

— У нас уже есть с кем говорить?

— Да, Ллирия. Можно ввести?

— Да, я готова.

В центр зала ввели молодую женщину. Ее внешность настолько контрастировала с понятием преступник, что я усомнилась в ее вине как-то сразу.

— Ты знаешь, зачем ты здесь?

— Да, госпожа.

— Ты готова дать правдивые показания?

— Да, госпожа.

— Тебе объяснили, как действует Вето?

— Да, госпожа.

— Ты все поняла?

— Да, госпожа.

— Кто обвинитель? — В зале поднялся грузный мужик явно из простых землепашцев. С грубыми, но правильными чертами лица. Не красавец, но цепляет в нем что-то определенно.

— Ты готов дать правдивые показания?

— Да, госпожа.

— В чем ты ее обвиняешь?

— Она убила мою жену и нерожденного ребенка, госпожа.

— Ты видел, как это произошло?

— Нет, госпожа. Она сама призналась, глядя мне в глаза.

— Это правда? — я все еще не верила в ее виновность.

— Да, госпожа. — Не чувствую никакой лжи. В глазах ни капли раскаяния. Вот тебе и ангельская внешность.

— Согласна ли ты на вмешательство менталиста?

— Да, госпожа. Мне нечего скрывать.

Не разрывая зрительного контакта, осторожно проверила — открыта полностью, блока на памяти нет.

— Вспомни, как ты это совершила.

То, что она сделала с молодой беременной женщиной, было ужасно. Я в своем мире смотрела и боевики с морем трупов, и детективы с походом на место преступления. Даже ужастики с расчлененкой смотреть было не так страшно.

— Зачем?

— Он мой! Только мой! Она не имела права выходить за него! И ребенка должна была носить я! Я! Не она! — больная на всю голову ревнивая собственница, избалованная вниманием мужиков. Даже не нужно спрашивать признает ли себя виновной, нет, она уверена в своей правоте и некогда не раскается. Успокоится. Пять вдохов.

— Виновна! Приговор подтверждаю. — Сомнений не было, но сколько сил унесли именно эти три слова. Поймала взгляд обвинителя. Боль, черная тоска, облегчение, что близкие отмщены. Ни капли фальши или злорадства. Любит, не забудет, будет жить. Справедливость свершилась. Это придало мне сил.

Дальше сценарий повторился. Те же вопросы с некоторыми вариациями. Те же ответы. Двое разбойников, промышлявших на глухой дороге, насильник, муж, забивший насмерть жену от пустой ревности. Вердикт один — виновны. Уже уверовала в профессиональность судьи, когда в зал завели ребенка. Мальчонку лет восьми. Что должен совершить ребенок, чтобы такой малыш был казнен. В таком возрасте дети не способны на циничную продуманную жестокость. Или способны? Может снова обманчивая внешность?

— Сколько тебе лет? — Вопрос выбивался из привычного сценария, но не спросить не могла.