Тринадцатый ученик - страница 9

— Брось, не притворяйся, — сказал Паша и опустился на бревно, рядом с которым валялся велосипед. Мимоходом отметил: цел, руль не вывернут, обода не погнуты — пьяным счастье.

— Ты доволен жизнью, Паша? — вдруг спросил «физкультурник».

— Не знаю, — честно признался Паша, — не пойму.

— А я — вполне. Кроме одного пункта: отсутствия оборотных средств. Проще говоря — денег. А планов у меня — навалом. Я бы идеи мог за деньги продавать.

— Все так думают, — возражать было лень.

Похмелье разжижало действительность. Медленно-медленно, будто в воде, поддерживая велосипед с двух сторон — или держась за него, — они взобрались на гору. Тут уже сплошь окрестности заливало солнце, нежа и лаская тело после ночного озноба. Видно было далеко — змеилась река, разливаясь каплями стариц. Вон у одной притулилась деревенька Шишеевка (Паша узнал ее по разрушенной церкви); если пуститься вправо напрямик — Хлебниково. По левую сторону за доброй сотней километров, у истоков речки, прячется монастырь, где провел Паша прошлый год, — на миг ему помстилось, что блеснул в небесах золотой отсвет купола и креста. Да нет, расстояние нешуточное. А родное Любавино скрывается за лесом. Совсем близко к таинственной ложбине подступили какие-то длинные строения с плоскими крышами.

— Смотри, бараки, — сказал Бармалей. — Сезонники приезжают. Смолу доят.

Они дружно обернулись на заброшенный замок. солнце коснулось верхушек шпилей — те сверкали, будто обнаженные шпаги с золотыми остриями. А Паша думал о том, что вот умер человек — и стоит мертвый дворец могильным камнем. Не по себе стало ему и захотелось поскорее уйти — пусть романтическая греза растает вместе с ночной темнотой.

— А почему не раскрали? — вопрос этот давно вертелся на языке.

— Я ж говорю, он из местных, мафиози доморощенный. Или отец его, точно не знаю. Свой, короче. Эх, Паша, мне бы начальный капитал — я б развернулся. Веришь? Словом, пока жив был — сторожей нанимал за доллары. А теперь — тень его сторожит. Не приметил ночью? — Бармалей захохотал. Новые хозяева вот-вот объявятся.

— Кто?

— А вот объявятся, и увидим. Раз экстрасенс сказал — место святое…

— Погибельное, — перебил Паша, — хозяин отстроил — и в гроб.

— Я и говорю, пусто не будет. А я прощаться приходил. Прощай! — заорал он. — Тень отца мафиози, ищи себе других компаньонов!

— Прощай, призрак! — Паша тоже засмеялся.

Это в самом деле смешно — при свете солнца. Он осекся, вспомнив про плясунью в красном наряде среди языков пламени. «И это останется со мной навсегда: ночной замок и девушка в красном, затмевая все иные смыслы. Или это подступает образ новой картины? И я вижу ее страстное и почему-то горестное лицо. И точно знаю одно: это моя судьба, моя мука, мой соблазн, моя душа».

— Ау! Павлуха! Едем, что ли?

— Ага.

Взгромоздившись на багажник, Паша обнял Бармалея, и они понеслись с дикой скоростью теперь уже по другую сторону холма, выкатили на просеку и дальше, дальше, оставляя ночные тени и видения. Велосипед выскакивал на взгорки, ухал в рытвины.

— Боевой конь! И сена не просит! — орал Бармалей.

Когда они слетели, зацепившись о мощное корневище, выползшее поперек дороги, вот тут-то основательно покалечив свое измученное транспортное средство, до Любавино было — рукой подать.

Бармалей, секунду назад сокрушенно причитавший над калекой-велосипедом, вдруг что-то высмотрел в чащобе своим зорким глазом и нырнул под сплетение веток. Зашевелились, зашуршали сучья, стронулись слежавшиеся листья и кучи валежника, обозначая его путь, и все стихло. Воцарилось безмолвие. И тут, напоминая «морзянку», отчетливо прозвучал цокот копыт. Паша беспомощно обернулся в поисках укрытия, мелькнула безумная мысль: разгневанный владелец замка, рыцарь-призрак, догоняет их.

— Тимофей, — почему-то шепотом позвал Паша.

Среди кустов нарисовалась физиономия завзятого любителя приключений. Лицо Бармалея выражало смесь отчаяния и мольбы, он взмахнул рукой: мол, я тут, не паникуй — и прижал указательный палец к губам: молчи. Топот нарастал. Паша заметался, как преступник, застигнутый врасплох, но поздно. На просеку вылетел всадник на вороном коне.