Трудная година - страница 30

На него смотрели с вышек, смотрели из окон сторожки, смотрел одинокий Лазарь Шац, который только теперь по­нял всю нелепость своего поступка. Среди заключенных было несколько евреев, в том числе и его племянница Мирра, остальные же — белорусы и русские. И все они выразили солидарность, несмотря ни на что. А он...

Вахтмейстер, начальник лагеря, теперь не бежал, а ве­личественно-грозно надвигался на маленького еврея, впив­шись в него взглядом, как питон в мышонка. И Лазарь Шац знал: это надвигается погибель. Он поднял ослабев­шую руку, и тряпье оголило ее — этой слабой рукой он пытался защититься от неминуемого.

В сторожке гремел хохот. Полицейские умиралп со смеху, глядя, как ловко копирует фельдфебеля молодой полицейский. Их уже не интересовало то, что делает их начальник. К этому они уже привыкли. Однако хохот мгновенно оборвался, как только вахтмейстер появился на пороге.

— Что прикажете, пан вахтмейстер? — гаркнуло сразу несколько голосов. И так как большинство полицейских не понимало по-немецки, вахтмейстер произнес свою речь так:

— Ми шлюзил фюрер зэр гут. Ошень карашо! Мы делали им капут. Берем гросс камень и закидать тюр... Они там — ах-ах-ах!..

Все удивились сообразительности своего начальника — ни забот тебе, ни лишней пачкотни, все очень просто: за­валить камнем вход, и дело с концом.

V

В ту же ночь черная тень подобралась к руинам, оста­новилась, прислушиваясь, нырнула в подвал. Ноги скольз­нули по обломанным ступеням. Кружочек электрического фонарика побежал по полу, по человеческим фигурам, за­держался на том месте, где спали женщины.

— Мирра!

Поднялось несколько голов сразу.

— Кто из вас Мирра?

— Это я...

Человек наклонился к ней и тихо сказал:

— Надень вот это... — Он сбросил со своих плеч ши­нель.— Я от Розы Моисеевны, пойдем.

Мирра встала, Они пошли. Вдогонку больно ударил вопрос — от такого может разорваться сердце:

— А мы?.. Как же мы?

Человек остановился. С минуту молчал. Потом скапал громко и решительно:

— Немного погодя и вы выходите... На вышках сей­час ннкого нет. Все в сторожке. Под восточной вышкой проволока перерезана. Больше я для вас ничего не могу сделать.

Человек подсадил Мирру и вышел из ямы следом за нею. Ветер гнал по небу обрывки туч, и, когда луна скры­валась за ними, становилось темно. Сухой, колючий снег поднимался с земли и летел и ночную темень. Низко наги­баясь, человек и Мирра подошли к восточной вышке. Как раз в этот момент луна выглянула из-за тучи, зеленовато­-молочной амальгамой наполнились ночные просторы земли. Мирра глянула на своего избавителя, и короткий крик вырвался из ее уст: перед нею был полицейский... Он схва­тил ее руку и грубо дернул к себе, прижавшись вместе с нею к стене.

— Я пришел не за тем, чтобы погибнуть вместе с ва­ми. Молчать!

Так они простояли несколько минут, прислушиваясь к шороху ветра и к веселым голосам, которые доносились из сторожки. Там, в тепле, резались в карты и похвали­вали начальника за то, что тот умным решением избав­ляет их от этого «чертова места». Луна снова скрылась за тучей.

— Бежим.

Мирра собрала остатки сил и побежала следом за поли­цейским. Вот они миновали ограду, вот они уже на пу­стыре...

— Не могу,— сказала Мирра.

— Еще немного. Нас ждут друзья. Мы должны добе­жать до города раньше, чем кто-нибудь из ваших подру­жек попадется. Держитесь за меня.

Он обхватил ее рукой и повел, как ведут раненых. Ноги не слушались ее. Но она чувствовала его твердую, сильную руку и не могла удержаться, чтобы не спросить:

— Кто вы?

— Солдат народа.

Они были уже далеко, когда со стороны лагеря послы­шались выстрелы.

VI

Мирру спрятали у Ивана Ивановича. Чем она жила в лагере, что заставляло ее держаться на ногах? Скорее всего, предельное напряжение сил и нервов. Теперь, когда в этом напряжении отпала нужда, организм сдал. Тяжелое заболевание пеллагрического характера свалило девушку, и жизнь ее оказалась в опасности.

— Если бы здесь все решало хирургическое вмеша­тельство, я бы вам сказал или хотя бы предположил, какой исход нас ожидает. А тут я ничего не могу сказать заго­дя,— заявил Нине профессор.