Трудная полоса - страница 47

Медленно стих скрежет, урчание, металлический грохот. Больно слушать тишину, вдруг нависшую над долиной. Иван Афанасьевич поднял голову, поглядел на замолкшую драгу, негромко сказал техруку:

— Трактор надо бы.

Конечно, как же Вадим Петрович сразу не сообразил. Нужен трактор, чтоб натянуть канат. Трактор на бережку стоит. Только хозяин его уехал домой с рабочими первой смены.

— Паша, срочно дуй в поселок за трактористом! Паша, невысокий крепко сбитый паренек, шустрый,

веселый, сорвался, как огонь. Чалков глядел ему вслед. Человек недавно из армии. Жениться собрался, девушка должна приехать... Просил о квартире похлопотать. Надо бы помочь, да все недосуг... У профсоюзного комитета и так забот хватает. Женится, тогда и разговор будет... Скоро ли он вернется? Хоть и быстро бегает бывший десантник, да надо три километра туда, да столько же обратно... Машины как на грех сегодня нет... Наконец, посланный вернулся один, без тракториста.

— Спит он, пьяный, не могли его растолкать. И когда человек успел набраться?!

Паша искренне недоумевает. Сам он пока непьющий, надолго ли? «Пообвыкнет, тоже, поди, начнет прикладываться», — подумал Вадим Петрович. Подумал между прочим, потому как главная забота сейчас была о драге. Тер пальцы, мучительно прикидывая, как поступить. Наконец, решился.

— Эх, была не была...

Когда-то на целине, в трудовые семестры, он садился на трактор. Руки еще помнят. Легко запрыгнул в кабину. Рычаги постепенно нагреваются — и тепло это приятно.

Трактор взревел и тронулся.

Иван Афанасьевич тут же, рядом, со своим инструментом. Трос поднялся и стал медленно натягиваться... Эх, дубинушка, ухнем...

Вадим Петрович устал, но нужно было зайти к Пелагее Константиновне, главной хранительнице золота, узнать, сколько же они потеряли на этом простое... К его радости, смена была удачной, металла намыли больше нормы... Лицо у Пелагеи Константиновны круглое, доброе, голова по-деревенски коричневым платочком повязана.

Вадим Петрович всегда чувствует себя тут как дома, спокойно, будто рядом с матерью.

— У нас в роду все старатели... — слышит техрук неторопливую речь. Точно ручей журчит. А сам думает, что крепление блока давно, знать, ослабло, как же не досмотрели...

Встреча со старым рабочим испортила все созерцательное настроение Вадима Петровича. Любоваться красотами природы стало уже невозможно. И думать о сегодняшнем свидании с Варей тоже.

Он глядел вокруг себя и видел теперь не ребра динозавров, а только мертвую пустыню, настоящий лунный ландшафт. Ведь и полусотни лет будет мало, чтоб вернуть к жизни эту пережеванную землю.

Он успокоился немного, только подойдя к поселковому магазинчику. Маленькое скрипучее крылечко, тяжелая дверь... А за ней сразу — полутьма скупо освещенного помещения, где пахло мягким хлебом — вкуснее и ароматнее городского,— это всякий подтвердит, и еще пыльными мешками и коробками из-под круп, печенья, мыла... На полках стояли банки самых различных размеров и поблескивали бутылки — эти как раз

все одинаковые — «белые» и даже не «столичные». Неловко угощать Варю водкой, но вина нет никакого, что уж мечтать о шампанском... Взял все-таки бутылку — выбора нет. Консервов рыбных купил, хлеба, карамелей...

— Праздновать собираетесь, Вадим Петрович? — продавщица улыбается.

Она уже твердо усвоила, что Чалков — непьющий, а раз уж водку берет, значит, событие чрезвычайное отмечается. Можно быть уверенным, что через полчаса поселковые кумушки и так и эдак обсудят покупку техрука и будут следить, что ж у Чалкова за торжество... А Вадиму Петровичу совсем не хочется, чтобы весь поселок был в курсе их с Варей отношений, и он отвечает продавщице беспечно:

— В запас беру. Мало ли какой случай, надо дома держать...

Женщина кивает понимающе, но по глазам Чалков видит — не верит. Или телефонистка разболтала — слышала, наверное, их с Варей разговор. Да что сплетни — волков бояться, в лес не ходить...

Домой, скорее домой. Хоть пол помыть до Вариного прихода. Неловко, как ни зайдет — грязь и кавардак. Затопил печь, по чемоданам растолкал вещи, брошенные в беспорядке на стульях и столе, мокрой тряпкой подтер середину комнаты. И побриться, надо обязательно побриться.