Трудности перевода. Воспоминания - страница 47

К счастью, американцы поняли, что Босния и так находится в состоянии «перегрева». 22 февраля они созвали в Бонне совещание, пригласив нас, европейцев и канадцев. Силовой сценарий, по крайней мере на время, оставался за скобками. Политическое урегулирование получало новый шанс. Возросший дипломатический вес России необходимо было реализовать по максимуму. Для этого требовалось продолжение кооперабельности сербов.

В конце февраля в Москву пригласили Радована Караджича. В центре внимания его переговоров с Козыревым находилась обстановка в блокированной сербами Тузле, относившейся к числу ооновских «зон безопасности». Требование об открытии аэропорта Тузлы для доставки гуманитарной помощи было одним из главных у ООН и западников. Караджич упирался, утверждая: аэропорт будет использоваться для поставок вооружений мусульманам. Разговор шёл на повышенных тонах. Караджич намекал: даст согласие, если его примет президент Ельцин. Козырев же полагал (вполне справедливо), что для такого протокольного жеста боснийские сербы ещё не сделали достаточно.

В результате обещание по Тузле было всё же от Караджича получено.

Интенсификация наших контактов с сербами вызвала определённое беспокойство у мусульманского руководства Боснии и Герцеговины. «Для баланса» в Москву пригласили премьера боснийского правительства Хариса Силайджича. Отрабатывали мы и международный срез исламского фактора. Я провёл консультации с генсекретарем Организации Исламская конференция в её штаб-квартире в Джидде, а также с министром иностранных дел Саудовской Аравии Сауд аль-Фейсалом в Эр-Рияде. Посыл был один: наши действия отвечают интересам всех сторон в Боснии и Герцеговине, стремящихся к миру.

Другим объектом приложения наших усилий стал конфликт в Хорватии, около трети территории которой занимала самопровозглашённая Республика Сербская Краина со столицей в Книне. Ооновское миротворческое присутствие, развёрнутое там согласно плану Вэнса, не могло предотвратить периодических перестрелок, способных в любой момент перерасти в большую сербо-хорватскую войну. Наши беседы с руководством краинских сербов проходили особенно трудно. Их жёсткая прямолинейность резко контрастировала с изощрённым византийским стилем Караджича и его команды. Книнцы отказывались от решения каких-либо экономических и других практических вопросов, пока не будет урегулирована проблема политического статуса Краины. В марте удалось добиться определённого сдвига: хорватско-сербской договорённости об открытии моста в районе Масленицы, в чём были особенно заинтересованы хорваты. Ранее задекларированное хорватами намерение открыть мост, несмотря на возражение сербов, настолько беспокоило международное сообщество, что по инициативе Генерального секретаря Бутроса Гали Совет Безопасности ООН призвал хорватов отказаться от данного плана. Так что в этих условиях договорённость двух сторон об открытии моста (что и произошло 18 марта) давала надежду на возникновение определённой положительной динамики.

Представление о том, каким зыбким было хорватско-сербское противостояние, даёт интервью, которое я дал в этот день хорватскому еженедельнику Globus.

«Когда в ходе встречи в Книне я получил сообщение о продолжающихся обстрелах района Задара, то предложил командующему армией Краины генералу Новаковичу проверить, что происходит. Спустя некоторое время он информировал меня: не все сербские командиры знали о достигнутом соглашении, и он приказал прекратить огонь. После этого всё успокоилось. Для вас, безусловно, не секрет: в таких случаях сербская сторона утверждает, что первой начинает стрелять хорватская армия. Должен сказать, что в Книне я встречался с нашими гражданскими полицейскими из состава миссии ООН, которые мне сообщили: они не работают уже три дня, поскольку не могут попасть в свой сектор наблюдения в связи с обстрелами района хорватской армией. Ведётся жестокий огонь, и они не могут рисковать своей жизнью и выполнять свои обязанности. Этот пример я привожу для того, чтобы было ясно: данное соглашение (которое, надеюсь, с сегодняшнего дня — воскресенья, 18 июля, начнёт действовать) необходимо подтвердить дополнительными соглашениями. Поэтому я предложил генералу Новаковичу и представителям местных сербских властей — Беговичу и Паспалю — с понедельника, 19 июля, начать переговоры о прекращении огня, и не в Вене или в Женеве, где они чаще всего проходят, что, на мой взгляд, является ошибочным и недопустимым, а где-нибудь здесь. Генерал Новакович, как и президент Туджман, в ходе нашей беседы после моего возвращения из Книна согласился с этим».