Трудности перевода. Воспоминания - страница 48

Однако для реализации идеи о проведении переговоров о прекращении огня «где-нибудь здесь» понадобился целый год.

Открытие Масленицкого моста, а также полученное обещание хорватской и сербской сторон в ближайшее время начать переговоры по широкому кругу экономических вопросов, давали основание вновь задуматься о перспективах политического урегулирования в Хорватии. На эту тему я позволил себе порассуждать в упомянутом интервью еженедельнику Globus. Неоднократно подчёркивая признание Москвой территориальной целостности Хорватии, приводил примеры государственного устройства России и Швейцарии. Высказал мнение, что автономии будет недостаточно, «необходимо нечто большее». Рассуждал о том, что в современном мире понятие «суверенитет» весьма растяжимо. В ходе длинного разговора, видимо, не слишком осторожно поддался на «провокацию» журналиста:

«Вопрос: Означает ли это, что Краина может быть государством в государстве?

Ответ (в переводе с английского на хорватский и с хорватского на русский): Я считаю, что, в конце концов, так и произойдёт: Краина станет государством в государстве. Это будет конечным результатом переговоров».

Излишне говорить, что публикация была озаглавлена сенсационно: «Сербская Краина в Хорватии будет государством в государстве!»

Хорватский МИД заявил нашему посольству в Загребе официальный протест. На помощь пришёл российский посол в Загребе Леонид Керестеджиянц, давший филигранное интервью тому же изданию: «Всё сказанное в интервью о политическом решении проблемы „Краины“ — это не рецепты и тем более не рекомендации, что подчёркивает и сам Чуркин, а размышления человека, составившего реальное представление о положении дел и искренне желающего выйти за рамки уже опробованных в мире, но неэффективных схем разрешения подобных трудных ситуаций. Прозвучавшая в этом контексте тема суверенитета была упомянута в качестве одной из возможностей, заслуживающих внимания и изучения».

Начиная 11 марта первую после сараевского успеха поездку на Балканы, основными опорными пунктами её должны были стать Белград и Загреб, я не имел чёткого представления о том, какого результата можно достичь. Однако встречи с Милошевичем и Туджманом дали почувствовать, что после года стагнации в своих контактах стороны готовы сделать ещё один шаг навстречу друг другу. Хотя в подходах хорватов чувствовались сильные колебания: президент то намекал на готовность согласиться с отводом своих войск от разграничительной линии, то явно под давлением некоторых лиц из своего окружения делал шаг назад.

Хорошим подспорьем стало неожиданно полученное мной из Москвы указание направиться в Вашингтон. Вслед за нашим прорывом в Сараево с опорой на сербов американцы активизировали свою дипломатическую партию в Боснии, и мой визави Чак Редман достиг договорённости о создании так называемой Мусульмано-хорватской федерации. (Вооружённые столкновения между хорватами и мусульманами по своей ожесточённости мало уступали их же стычкам с сербами.) Церемония подписания соглашения должна была состояться в Белом доме 18 марта.

Американцы опасались, что данное соглашение, потенциально имевшее антисербский подтекст, будет негативно воспринято нами и подорвёт взаимодействие Вашингтона и Москвы в балканских делах. Поэтому, когда за несколько минут до начала церемонии меня подвели к президенту Биллу Клинтону, он, вероятно, не лукавил, говоря, что рад приезду российского представителя.

Сама церемония была срежиссирована весьма забавно. На сцене расположились Клинтон, руководители хорватов и мусульман, а также министры иностранных дел «тройки» Европейского союза (то есть нынешний, будущий и предыдущий председатели ЕС). Они держали в руках аппараты для синхронного перевода, поэтому выглядели, как церковные хористы. Мы с Редманом сидели в первом ряду прямо перед трибуной, с которой произносились подобающие случаю речи. Первым слово взял, разумеется, Клинтон. Поприветствовав находившихся в зале американских сенаторов, он начал перечислять приехавших на церемонию гостей. Первым полным титулом («Спецпредставитель Президента, заместитель Министра иностранных дел») назвал российского представителя, а затем уже стоявших на сцене европейских министров. Затем по американской традиции последовали слова благодарности тем, кто вносит свой вклад в боснийское урегулирование. Опять же полным титулом был назван российский представитель, и тут последовал тот самый «жест», делать которые американцы большие мастера. Клинтон поднял глаза на меня и добавил: «Спасибо, сэр».