Трудные годы советской биологии - страница 43
(Турбин, с. 801).
«Новое учение о виде, новая теория видообразования оставляет все эти факты (факты, объяснимые дарвинизмом. — В. А.) без объяснения» (Турбин, стр. 807).
«…Представленные данные Т. Д. Лысенко никак не могут служить основанием для построения новой теории видообразования, ибо, если исходить из них, то, как мы видели, непременно попадешь в заколдованный круг идеалистов и теологов» (Иванов, стр. 831).
«Итак, новое учение о виде не соответствует взглядам И. В. Мичурина на видообразование и поэтому оно не может быть названо мичуринским» (Турбин, с. 808).
«…Оснований для замены эволюционной теории дарвинизма… новой теорией видообразования, выдвинутой академиком Т. Д. Лысенко, нет» (Турбин, с. 818).
В обеих статьях показывается противоречие лысенковского учения о виде теории диалектического материализма.
Непонятно было, как могли появиться в открытой печати подобные статьи, что произошло с цензурным барьером?
Н. В. Турбин сообщил мне следующую историю опубликования этих статей. В начале 1952 г. на заседании редколлегии «Ботанического журнала», в состав которой входил Турбин, рассматривался вопрос о присланной в журнал рукописи Н. Д. Иванова. Фамилия автора биологам до этих пор известна не была. Выяснилось, что он зять М. И. Калинина и имеет звание генерала, как-то связан с лесоведением и работает в аппарате АН СССР. Статью Иванова редколлегия признала в профессиональном отношении слабоватой, но главный редактор журнала академик В. Н. Сукачев настаивал на том, что «Ботанический журнал» должен отреагировать на антидарвиновское учение Лысенко о виде. Решено было статью Иванова опубликовать и, кроме того, поместить в том же номере статью на эту же тему, но профессионально более высокого качества. Сукачев предложил написать ее Турбину, на что тот согласился и вскоре представил свою рукопись.
Это было очень смелое предприятие, но почти без шансов на его осуществление. И действительно, как и следовало ожидать, цензура эти статьи не пропустила. Тогда Турбин послал секретарю ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкову письмо, в котором сообщал, что теория видообразования Лысенко роняет престиж советской науки, и просил снять запрет на публикацию критических статей. Вскоре секретарь Ленинградского обкома ВКП (б) Ф. Р. Козлов сообщил, что рукопись Турбина была просмотрена Сталиным, и вождь сказал, что у него впечатление, что в этом вопросе товарищ Лысенко ошибается и нам надо его поправить. Прошел также слух, вероятно обоснованный, что до Сталина дошла одна из многочисленных жалоб на Лысенко, по поводу которой он подал реплику: «…товарища Лысенко нужно научить уважать критику».
Создалось впечатление, что отношение Сталина к Лысенко вновь изменилось. Ведь антилысенковская позиция Ю. Жданова, занятая им весной 1948 г., не могла не быть санкционирована А. Ждановым и Сталиным, так же как через несколько месяцев Сталиным была санкционирована августовская сессия ВАСХНИЛ 1948 г. По логике же вещей Сталин должен был сокрушить Лысенко. Ведь он не мог мириться с существованием рядом деятеля, возглавлявшего собственную державу, слава которого становилась хоть мало-мальски сопоставимой с его собственным величием. Презент на кафедре дарвинизма ЛГУ восклицал: «Я слушаюсь только двоих — Сталина и Лысенко». Возможно, расправа Сталина с Лысенко была бы ускорена, если бы «Ботанический журнал» пожелал и смог напечатать присланную Лепешинской рукопись, содержащую фразу: «Лысенко — это Сталин в биологии». Так что весьма вероятно, что если бы Сталин прожил дольше, то Лысенко постигла бы участь многих слишком выдвинувшихся деятелей. Во всяком случае важно то, что статьи Турбина и Иванова прорвали цензурную преграду и тем самым открыли путь к потоку критических статей, разоблачавших лысенковскую лженауку.
Кроме самого факта появления антилысенковских статей большое удивление вызвало их авторство. Как было сказано выше, фамилия Иванова до появления его статьи вообще была неведома биологам. Фамилия же Турбина известна была очень хорошо. Ведь в одном и том же приказе министра высшего образования СССР С. В. Кафтанова от 23 августа 1948 г. деканом биологического факультета Московского университета был назначен главный и самый злобный идеолог лысенковского стана И. И. Презент, а деканом Ленинградского — Н. В. Турбин. У Лысенко были основания доверить Турбину столь ответственный пост. Еще до августовской сессии в Ленинградском университете он читал курс, в котором излагал элементарные основы классической генетики, нейтрализуя их критикой с позиций мичуринской биологии. Еще до сессии он выступал в печати, солидаризуясь с лысенковским отрицанием наличия в природе внутривидовой борьбы за существование. Исследовательские работы Турбина вполне укладывались в рамки мичуринской биологии.