Тугие стежки на спине мертвеца - страница 8

- Подойди ближе к зеркалу, пап.

Я сделал шаг назад. Пятился, пока горячие раны, из которых глядели глаза Рэй, не коснулись прохладного стекла, и они становились все жарче и жарче, и Рэй крикнула: «Хочу оседлать папку!», и я почувствовал вес на спине, но не вес шестилетнего ребенка или подростка, а огромный вес, будто весь мир лег мне на плечи.

Оторвавшись от зеркала, я бросился скакать по комнате, как когда-то в парке. Я скакал круг за кругом и посматривал в зеркало. На мне висела Рэй, голая и гибкая, ее рыжие волосы развевались, когда я кружился. А когда я опять бросил взгляд в зеркало, увидел ее шестилетнюю. Еще круг – и там был скелет с рыжими волосами, размахивающий рукой и кричащий: «Вперед, ковбой!»

- Но как? – выдавил я, подпрыгивая и танцуя, катая Рэй как никогда в жизни. Она наклонилась к уху, и я почувствовал ее теплое дыхание.

- Хочешь знать, как я тут оказалась, папочка? Я здесь, потому что ты меня создал. Вставил маме между ног, и вы воплотили меня в жизнь силой своей любви. А в этот раз вы воплотили меня в жизнь силой твоей вины и маминой ненависти. Она вставляли иглы, ты выгибал спину. И я пришла покататься последний раз, папуля. Так что катай меня, сволочь, катай.

Все это время я кружился, а теперь посмотрел в зеркало и увидел стены лиц, сплетающихся и расплетающихся, похожих на улыбающиеся звезды, и их улыбающиеся рты открылись и возопили хором:

- Где был ты, когда сбросили Большую Бомбу?

После каждого разворота в зеркале была новая сцена. Невероятные огненные ветры, выжигающие мир, младенцы, обращающиеся в желе, кучи выжженных костей, выкипающие из голов мозги, как дерьмо из переполненного унитаза, Всемогущая, Великая, Наша-Больше-Чем-Ваша Бомба мчалась вперед, и зеркало вспыхнуло, потом очистилось, потом Рэй, прижавшаяся к моей спине, тающая, как масло на сковородке, испаряющаяся в глаза-раны, и наконец я один, корчащийся на полу под весом всего мира.

Мэри так и не проснулась.

Розы меня перехитрили.

Одна из лоз отыскала где-то внизу трещину, проползла по ступеням и проскользнула в щель под дверью, что вела в нашу комнату. Койка Мэри стояла близко к двери, и ночью, пока я спал и пока кружился у зеркала и валялся перед ним на полу, лоза добралась до ее койки, между ее ног и без труда проникла в ее вагину.

Наверное, стоит отдать ей должное: лозе удалось то, что я не мог сделать уже годами, мистер Дневник. Боже мой, вот это была смешная шутка, мистер Дневник. Правда смешная. Еще одна научная шутка. Даже, скажем, шутка безумных ученых, верно? Ибо кто, кроме безумца, будет играть с человеческими жизнями, стремясь создать адскую машину побольше и покруче?

А как насчет Рэй, спрашиваешь?

Я тебе отвечу. Она внутри меня. До сих пор чувствую ее вес. Она ворочается у меня в кишках как штопор. Недавно я подходил к зеркалу, и татуировка уже выглядит по-другому. Глаза превратились в покрытые коркой ранки, да и все лицо похоже на коросту. Как будто желчь, из которой состоит моя душа, мое безрассудство, недальновидность, вина, выступили на теле и испортили картину пустульными экземами и нарывами.

Или, как говорят дилетанты, мистер Дневник, моя спина заражена. Заражена тем, что я есть. Слепой, бесчувственной тупостью.

Жена?

А, жена. Боже, как я ее любил. Я не касался ее годами, мне хватало лишь ее чудесных рук, втыкавших иглы, но я всегда ее любил. Любовь уже не так сияла, но всегда была во мне, хоть ее чувство ко мне давно погибло.

Этим утром, поднявшись с пола и чувствуя вес Рэй и всего мира на плечах, я увидел тянущуюся к ней из-под двери лозу. Позвал Мэри. Она не пошевелилась. Я бросился к ней и понял, что уже поздно. Не успев ее коснуться, увидел, как ее кожа дергается и пузырится, как мышиное гнездо под одеялом. Лозы за работой (съедают старые кишки, заменяет новыми стеблями).

Я ничем не мог ей помочь.

Сделав факел из ножки стула и старого одеяла, я поджег лозу, торчащую у нее между ног, смотрел, как она отползает, дымясь, под дверь. Потом забил щель доской в надежде, что это оградит меня на время от остальных. Взял один из дробовиков и зарядил. Он лежит на столе рядом со мной, мистер Дневник, но я даже не умею им пользоваться. Просто хоть чем-то занялся, как говорил Джейкобс, когда убил и съел кита. Хоть чем-то занялся.