Турция старая и новая - страница 47

Чтобы оценить степень усилий Кемаля в своем стремлении развить экономику страны и поставить ее на рельсы современного развития, надо вспомнить, какое наследство получила молодая республика. Ее тогдашнее положение напоминало в некотором смысле положение шляхетской Польши, хотя Османская империя никогда не знала шляхты в нашем понимании. Но, как когда-то поляки, турки в своем многонациональном государстве не занимались ни промышленностью, ни торговлей. Правоверный мусульманин стремился прежде всего к военной карьере и к высшим должностям при дворе. Он презирал хозяйственные занятия и предоставлял право заниматься ими немусульманам, то есть христианам, и в первую очередь грекам и армянам, а также евреям. Даже самые бедные слои турецкого населения занимались ремеслом и очень редко торговлей.

Известно, что природа не терпит пустоты. Национальные меньшинства — греки, армяне, евреи, называвшиеся также левантинцами, — а в политическом смысле граждане второго сорта — экономически находились в лучшем положении, чем господствовавшие турки. Большинство их пользовались статусом экстерриториальности, благодаря специальным привилегиям, так называемым капитуляциям. Первые капитуляции были предоставлены султаном Махмудом I Франции в 1740 году. Наследники Махмуда расширили действие капитуляций и на другие страны. Подданные западноевропейских государств, проживавшие в Османской империи, пользовались кроме права свободы религии и неприкосновенности личности правом консульской юрисдикции, были освобождены от налогов и от таможенных сборов.

Чем дальше, тем капитуляции распространялись на все большее число держав. Сначала они касались лишь подданных других государств, но потом распространились и на немусульман Порты, находившихся на службе иностранных посольств и консульств и, наконец, на широкую категорию лиц, состоящих на дипломатической службе. Они получали охранную султанскую грамоту — берат. Со временем берат стал передаваться по наследству, и таким образом родился новый правовой статус, распространявшийся на значительное число левантийцев. Представление о масштабах этого явления дают следующие цифры: так, в конце XVIII века в Молдавии, которая тогда входила в состав Османской империи, было 200 тысяч австрийских граждан, а в Валахии — 60 тысяч; когда же на эти территории распространилось влияние России, они обменяли грамоты на российские.

Во время иностранной оккупации Стамбула после первой мировой войны левантийцы в своей основной массе симпатизировали оккупантам; греки, например, были на стороне греческой армии… Становится понятным, почему основатели новой Турецкой республики не относились с уважением к левантийской буржуазии и средним слоям, в руках которых был сосредоточен капитал. Финансы республики находились тогда в критическом состоянии; по Лозаннскому договору, Турция обязана была выплатить около шестидесяти двух процентов Оттоманского долга[17]. Перед основателями новой Турции со всей остротой встал такой вопрос: откуда взять капитал, чтобы поставить страну на путь современного промышленного развития?

На частный капитал надежд было мало. Единственный тогда в стране Сельскохозяйственный банк (Зираат банкасы) никогда не был торговым банком. Правда, существовали другие финансовые учреждения во главе с Оттоманским банком, но они находились под иностранным контролем.

В таких невыгодных условиях новое республиканское правительство отважилось на реализацию главной задачи — на закладку фундамента для собственной, независимой экономики. Выполнение этой задачи пришлось на годы экономического кризиса (1929–1933), который охватил тогда весь капиталистический мир, и на последующие за ним годы депрессии. Кризис оказал губительное влияние на экономику молодого турецкого государства. Турция поставляла на мировой рынок главным образом продукты сельского хозяйства, но в тот период на них резко упали цены. Это повлекло за собой дефицит внешнеторгового баланса: Турция расплачивалась за ввоз промышленных товаров некоторыми видами своего сырья. Тогда же упал и курс турецкой лиры.