Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг. - страница 18

, выбывшими из рядов турецкой армии по разным причинам». Исходя из того, что нахождение названных лиц «в войсковом районе Кавказской армии является опасным для армии в виду возможного с их стороны содействия неприятельским разведчикам», Главнокомандующий постановил «упомянутых 11 лиц в качестве военнопленных (здесь в смысле — «военнообязанных» — В.П.) выслать на все время войны из войскового района в глубокий тыл, в гор. Тифлис, о чем и объявить им»[69].

«Недоказанная причастность к шпионажу» как основание для пленения практиковалась гораздо чаще. Так, из 95 турок — гражданских лиц, доставленных 12 декабря 1914 г. на Сарыкамышский этапный пункт вместе с пленными военнослужащими противника, «шпионами» числились 27 чел., или 28,4 % от их общего числа. Правда, офицер штаба КВО, проводивший в отношении «шпионов» дознание, установил, что к их изобличению «не добыто на месте никаких решительно фактических данных, как, например, имение при себе карт, планов, писем, снимков, средств для передачи условных сигналов и пр., а равно не сделано ссылок на свидетелей, которые могли бы подтвердить, что такое-то лицо занималось шпионством»[70]. Тем не менее, все эти люди были доставлены в Тифлис, и 10 января 1915 г. Заведующий военно-судной частью при управлении Главнокомандующего Кавказской армией сообщал о них помощнику Главнокомандующего генералу от инфантерии А. З. Мышлаевскому: «в помещении военных арестантов Тифлисского комендантского управления содержится 27 турецких подданных, названных в списке «шпионами». О двенадцати из них произведено дознание. Причем, никаких данных к обвинению их в шпионстве не добыто, а в отношении остальных пятнадцати никаких сведений, изобличающих их в том же преступлении, в переписке не содержится, и кем именно и по каким основаниям они задержаны, остается неизвестным (Курсив наш — В.П.)». Обрисовав таким образом ситуацию, Заведующий военно-судной частью пришел к довольно интересному для юриста выводу: «в виду того, что скопление столь значительного числа турецких подданных в упомянутом месте заключения является во всех отношениях крайне обременительным, и, при отсутствии данных к возбуждению уголовного дела, — бесцельным, а между тем, освобождение их как лиц подозрительных, — опасным, я полагал бы целесообразным причислить их к категории военнопленных и выслать вместе с последними, а равно поступать также с другими турецкими подданными мусульманами, если таковые окажутся задержанными без всяких о них сведений в местах заключения в Александрополе, Карсе и др. (Курсив наш — В.П.)»[71].

Уже на следующий день это предложение получило одобрение со стороны А. З. Мышлаевского, став, по сути, правовым основанием для распространения статуса военнопленного (военнообязанного) практически на любого турецкого подданного, находящегося на театре военных действий… Очевидно, что реализация такого подхода не могла не повлечь за собой ошибок и злоупотреблений, на которые ясно указывают и данные Таблицы 5, и сохранившиеся документы штаба Кавказской армии, не без сарказма озаглавленные современниками: «Список лиц, неизвестно кем арестованных и за что», «Турецкие подданные, неизвестно кем, когда и за что арестованные» и т. п.[72]

Турки ответили потоком жалоб на незаконное задержание, который возник уже в ноябре 1914 г. и не иссякал вплоть до конца войны. Жалобы исходили как от самих пленных, так и их родственников и адресовались во все инстанции, вплоть до канцелярии Наместника его императорского величества на Кавказе (Наместника). Некоторым даже удавалось заручиться полуофициальной поддержкой со стороны должностных лиц российской военной и гражданской администрации (порой довольно высокопоставленных), которые, руководствуясь, в общем-то, понятными мотивами, активно выступали в защиту прав и интересов отдельных турецких подданных.

Все это не позволило органам военной юстиции полностью устраниться от рассматриваемой проблемы. Однако восстановление справедливости во многих случаях выглядело уже проблематичным, поскольку в хаосе войны было практически невозможно не только выявить подлинные причины пленения того или иного турецкого подданного, но и, зачастую, … даже установить его местонахождение (особенно, если жалоба исходила от родственников). В одном лишь Тифлисе гражданский турок мог оказаться в распоряжении и воинского начальника, и смотрителя военных арестантов, и коменданта города и др. Он мог числиться и за штабом Главнокомандующего армией, и за ее военно-судной частью, и за прокурором одного из корпусов и т. д. Наконец, пленный мог быть отправлен к месту интернирования, …будучи вообще нигде и никем не зарегистрированным.