Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг. - страница 17
| Гражданские лица, годные к военной службе и застигнутые началом войны на территории России, в т. ч.: а) интернированные во внутренние регионы страны; б) оставленные в местах постоянного жительства. | Гражданские лица, не подлежащие призыву в вооруженные силы и застигнутые началом войны на территории России, в т. ч.: а) убывшие во внутренние регионы страны вместе с интернированными членами своих семей; б) оставшиеся в местах постоянного жительства | |
| Гражданские лица (вне зависимости от степени годности к военной службе), задержанные в районах боевых действий и на оккупированных территориях Оттоманской империи: | ||
| а) с оружием в руках (боеприпасами к нему); б) в результате отказа добровольно выдать оружие и (или) боеприпасы к нему до проведения обыска; в) по подозрению в причастности к шпионской деятельности, если подозрения эти остались неподтвержденными | а) в целях пресечения возможной шпионской деятельности; б) за нарушение пропускного режима; в) по иным причинам, дающим основания считать пребывание того или иного лица в тылу действующей армии нежелательным | |
| Члены экипажей турецких судов вне зависимости от степени годности к военной службе | Подлежащие призыву в вооруженные силы пассажиры турецких судов | Не подлежащие призыву в вооруженные силы пассажиры турецких судов |
| Германские военнослужащие, прикомандированные к турецким воинским частям и соединениям как лично, так и в составе своих национальных подразделений | ||
— высокой долей представителей иррегулярных формирований;
— исключительно «мужским составом» (во всяком случае, нами не выявлено фактов пленения русскими войсками оттоманских сестер милосердия или «женщин-воительниц», как это имело место, например, в период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.);
— наличием мальчиков-добровольцев, начиная, как минимум, с 12-летнего возраста, состоящих в рядах иррегулярных частей[66].
Несколько сложнее структурировать гражданских лиц, задержанных в районах боевых действий и на оккупированных территориях (гр. 1 и гр. 2 Таблицы 4). Формально признание таковых военнопленными или военнообязанными, подлежащими интернированию, основывалось на нормах Положения о полевом управлении войск в военное время от 16 июля 1914 г. (ст. ст. 415, 507 и др.), наделявших военачальника от командира корпуса и выше правом высылать из района, занятого вверенными ему войсками, всех, чье присутствие в названном районе он сочтет «вредным». При этом определение степени вреда и причисление конкретного лица к той или иной категории обычно зависело от субъективных факторов. В этой связи более или менее определенно можно говорить о том, что значительную часть «задержанных с оружием в руках» составляли как курды, нередко ведущие в отношении частей Кавказской армии полупартизанскую войну, так и этнические турки, в т. ч. и лица преклонного возраста (до 80 и более лет), что во многом объясняет большое число последних в лагерях военнопленных в России.
Следует обратить внимание также и на то, что «обнаружение в ходе обыска оружия (боеприпасов к нему)» почти неизбежно влекло за собой пленение обыскиваемого без учета его возраста и любых иных обстоятельств. Так, в ноябре 1914 г. 50-летний Исмаил Годжа Осман оглы — мулла и одновременно учитель турецкого языка одной из сельских школ Эрзерумского вилайета, был признан военнопленным после того, как на полу его мечети было найдено четыре боевых патрона. При этом объяснения муллы, основанные на том, что накануне в мечети ночевали турецкие солдаты, которые вполне могли эти патроны там и обронить, во внимание приняты не были. Осталось без проверки и следующее его заявление: «нас задержали армяне (т. е. бойцы одной из добровольческих армянских дружин, входивших в состав Кавказской армии — В.П.) из-за двух-трех человек, которые скрывали курдов и награбленное ими имущество. Лица эти, неизвестные мне по фамилиям, откупились, дав взятку, а нас задержали»[67].
Пленение «в целях пресечения возможной шпионской деятельности», по нашим данным, не получило на Азиатском ТВД широкого распространения. В качестве одного из немногих примеров можно сослаться на постановление Главнокомандующего Кавказской армией от 22 июля 1917 г. В этом документе приведены имена 11 жителей с. Арник Эрзерумского вилайета, которые, «по показанию муллы того же селения и двух других свидетелей, являются аскерами