Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг. - страница 42

3) соответствовать объективным возможностям, в первую очередь — экономическим, как государства в целом, так и его конкретного региона.

При этом соблюдение первого принципа являлось предметом особого внимания со стороны военного ведомства, регулярно напоминавшего работодателям, в распоряжении которых находились военнопленные, что «всякое доходящее до правительств враждующих [с нами] стран известие о тяжелом положении у нас пленных чинов их армий, тотчас же отзывается самым нежелательным образом на положении пленных чинов нашей армии»[225].

Полагаем, что данный принцип существовал независимо от подданных Оттоманской империи, поскольку в силу причин, о которых уже говорилось ранее, «положение пленных чинов нашей армии» в Турции мало занимало российское Военное министерство. Пожалуй, единственный известный нам факт трений на этой почве имел место на рубеже 1916–1917 гг., когда Порта потребовала вывезти пленных турок из Сибири в европейскую часть страны, угрожая в противном случае переводом всех «русских пленных в местности с тяжелым климатом». Петроград ответил встречной угрозой лишить в таком случае военнопленных Оттоманской империи «права пользования тем режимом, коему они подчинены ныне на общем основании с военнопленными остальных вражеских армий»[226]. На этом вопрос был навсегда исчерпан.

В отличие от первого принципа, на страже второго стояла вся российская власть и, пожалуй, все российское общество. В этой связи целый ряд предписаний и распоряжений, особенно Министра внутренних дел и губернаторов, изданных в 1914–1917 гг., включал в себя требования содержать пленных «в условиях отнюдь не лучших, чем те, в кои поставлены русские рабочие»; «иметь наблюдение, чтобы в смысле жизненных удобств они (пленные — В.П.) пользовались лишь самым необходимым, ибо всякий комфорт представляется совершенно неуместным» и т. п.[227]

Однако по нашим оценкам, названный принцип также не имел к подданным Оттоманской империи прямого отношения, поскольку:

— к 1914 г. турки считались самыми малоимущими из всех проживавших в России иностранцев, что подтверждается рядом документов, в которых подчеркивается их «крайняя бедность», «нужда» и «несостоятельность»[228] (Впрочем, «несостоятельность» турок российскими должностными лицами нередко преувеличивалась. Например, в декабре 1914 г. из 222 турецких подданных, водворенных в Ярославскую губернию, 84 человека отказались от приискания себе заработка, заявив, что они способны существовать за счет как собственных средств, так и помощи родственников[229]);

— в силу своего недостаточного профессионализма они использовались в экономике страны, как правило, на малоквалифицированных и, соответственно, низкооплачиваемых работах.

Тем не менее, надо признать, что в поле зрения особо «бдительных» россиян турки иногда все-таки попадали. Так, один из русских офицеров, служивший в 1917 г. в Трапезунде, позднее вспоминал: «Отличные рабочие — пленные турки, вели они себя хорошо, но кормили их плоховато, они получали паек для пленных, правда, небольшой (это справедливо). Но в Трапезунде их надо было кормить хорошо — не как пленных, а как рабочих, от успешности работы которых зависит благополучие армии. Было время, когда благодаря распорядительности заведующего и стараниям самих турок, обслуживающих кухни, пленные турки, получая меньше денег, ели лучше, чем наши русские солдаты; была "полная измена" — своих держат хуже, чем турок. <…> Пустое, но трудное дело, надо было турок, как хороших рабочих, "беречь" для успеха работ нашей армии; но для "публики" их надо было прижимать — они пленные <…>. Турки же слабеют от недоедания и присланные 2 500 человек тают и тают»[230].

Наконец, что касается третьего, вполне универсального для всех военнопленных принципа, то он до некоторой степени смыкался с предыдущим. Например, в сентябре 1916 г. Тобольский губернатор в письме Министру внутренних дел упрекал пленных офицеров в том, что они «производят свободно и бесконтрольно покупки разных вещей и продовольственных продуктов. Располагая значительными денежными средствами, повышают на все цены, платя без торга, что запрашивают торговцы и крестьяне на базарах. Благодаря этому местные городские обыватели часто остаются без тех продуктов, которыми они привыкли обычно пользоваться»