Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг. - страница 43

. Причем письмо это носило далеко не случайный характер, ибо нормы питания для пленных офицеров начали устанавливаться уже в 1916 г. и, как это видно из данных Таблицы 20, во многом зависели от состояния экономики конкретного региона.

Однако как бы то ни было, обобщая изложенное, мы приходим к выводу, что нормы обеспечения различными видами довольствия содержащихся в России военнопленных и гражданских пленных Центральных держав формировались и изменялись практически без учета турецкого контингента.

Таблица 20

Максимально допустимые суточные нормы приобретения продуктов питания пленными офицерами Центральных держав в регионах Западной Сибири и в Рязанской губернии во второй половине 1916 г.[232]

Переходя к отдельным видам довольствования пленных, и, в частности, — квартирному, надо заметить, что, как это видно из Таблицы 21, названному вопросу российская власть на протяжении всей войны уделяла самое серьезное внимание. Но даже те грандиозные масштабы казарменного строительства, которые развернулись в России в 1914–1917 гг., не могли в полной мере обеспечить выполнение двухуровневых правил о проживании военнопленных, предполагающих их разделение сначала «по армиям», а затем, внутри каждой армии, по национальностям. Иными словами, квартирные условия большинства «пунктов водворения» не позволяли выделить изолированные помещения даже для малочисленных, как правило, представителей оттоманской армии в целом, не говоря уже об обеспечении раздельного проживания входящих в состав этой армии турок, арабов, армян, греков и т. д.

Таблица 21

Расходы российского бюджета на строительство помещений для военнопленных 1914–1917 гг. (в военных округах Внутреннего района)[233]

Примечание: К военным округам Внутреннего района относились: Московский, Казанский, Омский, Иркутский, Приамурский и Туркестанский.

Изложенное выше представляло собой одну из ключевых особенностей обеспечения турецких военнопленных жилыми помещениями, которой российское командование длительное время просто не придавало значения. Некоторые изменения в данном вопросе наметились лишь на рубеже 1916–1917 гг., когда Депутат Госдумы М. И. Пападжанов возбудил ходатайство «об отделении пленных армян от враждебно к ним относящихся турок и курдов». В рамках реализации данного требования в ПриамВО, к примеру, все аскеры-армяне в течение нескольких месяцев были сосредоточены в лагере при п. Шкотово[234], а находившиеся там турки переведены в иные места[235].

Правда, в чем именно выражалось «враждебность» турок и курдов, и почему эта проблема вообще возникла лишь на исходе 1916 г., а не ранее, остается неясным. Более того, по нашему глубокому убеждению, «квартирный вопрос» портил отношения не столько между турками и армянами, сколько между оттоманами и их союзниками. Внимание на это было обращено еще в ходе Крымской войны. Так, А. В. Мещерский, руководивший процессом обмена военнопленными в Одессе в 1855–1856 гг., позднее вспоминал: «Для пленных турок был нанят особый дом, так как, по причине их нечистоплотности, остальные пленные (т. е. англичане, сардинцы и французы — В.П.) не хотели с ними вместе жить, вследствие чего между ними часто завязывались ссоры, и дело доходило до драк, которые принимали иногда довольно серьезный размер»[236]. В годы Первой мировой войны до драк дело, к счастью, не доходило, но австрийская сестра милосердия Нора Кински, посетив один из офицерских лагерей ПриамВО, записала 29 ноября (16 ноября ст. ст.) 1916 г. в своем дневнике: «Турки очень любезны, они никогда не жалуются, хотя