Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг. - страница 59

.

В отношении трудового использования гражданских пленных, следует заметить, что Совмин России еще 1 августа 1914 г. заявил о своем отрицательном отношении «к привлечению к обязательным работам подданных враждебных нам государств», считая, что «мера эта, имеющая в существе своем карательное значение, не оправдывается современными принципами ведения войны». Правда, названный орган оставил за собой право в будущем прибегнуть к такой мере, как к «способу воздействия на правительства воюющих с нами государств, поставивших застигнутых войной многочисленных русских рабочих и путешественников на принудительные работы»[349].

Однако по нашим оценкам, к использованию этого своего права российское правительство вплоть до конца войны практически не прибегало. Во всяком случае, для таких категорий турецких пленников, как «военнообязанные, оставленные в местах своего жительства» и «военнозадержанные», труд всегда оставался делом исключительно свободного волеизъявления. Что же касается «военнообязанных, интернированных во внутренние регионы страны», то для понимания степени вовлеченности названных лиц в сферу принудительных работ необходимо исходить из того, что в России они могли трудоустроиться одним из трех следующих способов.

1. Самостоятельно, в т. ч. и за пределами пункта интернирования (с разрешения губернатора), а также путем самозанятости в форме индивидуальной предпринимательской деятельности[350]. Так, в Ярославской губернии по состоянию на 10 января 1916 г. из 776 турок, «водворенных на жительство» в регион, 255 чел. были «отпущены на работы», в т. ч. в г. Ярославль — 76, в Любимский уезд — 66, в Рыбинский уезд — 31, в Ярославский уезд — 30; в Мышкинский уезд — 24, в г. Рыбинск — 22 и в Угличский уезд — 6[351]. При этом турки работали, в основном, грузчиками на пристанях, чернорабочими на лесопильных и кожевенных заводах, а также в булочных, кондитерских и хлебопекарнях губернского и уездных центров[352]. По данным, приводимым А. Т. Сибгатуллиной, в Калуге и Калужской губ. к лету 1915 г. многие военнообязанные турки «открыли свои лавки, по большей части квасные и кофейные». Другие устроились разносчиками газет, дворниками, чернорабочими или заняли в домохозяйствах должности грабарей, садовников и т. п.[353]

В основе своей, такой способ трудоустройства сохранялся и после Февральской революции, и после Октябрьской. К примеру, в августе 1917 г. Романово-Борисоглебским уездным комиссаром было выдано «военнообязанному турецкому подданному Махмуду Туюколы, 34 лет» удостоверение «на предмет приискания заработков и предъявления милиции»[354]. 22 июня 1918 г. Рязанский губпленбеж выдал военнообязанному Ибрагиму Юсуфу Фурдес оглы «вследствие его ходатайства» свидетельство в том, что «к временной его отлучке в разные города кроме Москвы, Петрограда и Смоленска, в целях подыскания себе работы препятствий не встречается». (С 1919 г. к приведенному перечню городов стали добавлять запрет на въезд в местности, «угрожаемые чехословаками и белогвардейцами»)[355].

2. В результате заключения (одобренного губернатором) трудового соглашения с представителем предприятия, расположенного, как правило, за пределами региона интернирования (иными словами, путем т. н. «вербовки»).

Данный способ трудоустройства распространялся только на неработающих военнообязанных; как правило, носил коллективный характер и широко практиковался на протяжении всей войны. Так, уже в мае 1915 г. Брянское каменноугольное общество поставило перед МВД вопрос «о переселении из гор. Усмань 160 военнопленных (читай «военнообязанных» — В.П.) турок на рудник Общества при ст. Алмазной Екатерининской железной дороги». Почти одновременно с ним Юго-Восточное горное управление Министерства торговли и промышленности поддержало просьбу Сулинского чугуноплавильного, железоделательного и труболитейного завода о предоставлении пленных для работы на рудниках завода, указывая, что «по имеющимся у него сведениям, в Острогожском уезде Воронежской губернии проживает партия военнопленных (читай «военнообязанных» —