Творчество Лесной Мавки - страница 40
""""""""""""""
И застонал, братья, Киев от скорби,
а Чернигов от злых напастей.
Тоска разлилась по Русской земле;
печаль многоводная течет средь земли Русской.
А князья сами на себя крамолу выковали,
а поганые сами,
победами нарыскивая на Русскую землю,
взимая дань по белке от двора.
""""""""""""""""
Ибо те оба храбрые Святославича —
Игорь и Всеволод —
раздором пробудили коварство вражие,
что усыпил было отец их —
Святослав грозный великий киевский —
грозою:
потоптал своими полками сильными
и мечами булатными,
наступил на землю Половецкую,
сравнял холмы и овраги,
взбаламутил реки и озера,
иссушил потоки и болота.
А поганого хана Кобяка из лукоморья,
от железных великих полков половецких,
вихрем исторг;
и упал Кобяк во граде Киеве,
в гриднице Святославовой.
Тут немцы и венецианцы,
тут греки и морава
поют хвалу Святославу,
хулят князя Игоря,
что уронил богатство, на дно Каялы — реки половецкой
русского золота щедро насыпал.
Тогда князь Игорь пересел из седла золотого
в седло рабское,
унынье охватило забралы городов,
а веселье поникло.
""""""""""""""""
А Святослав увидел тяжкий сон
в Киеве на горах.
"В ночь с вечера обряжали меня, — молвит, —
в черный саван,
положили на ложе тисовом,
черпали мне синее вино,
с горем смешанное;
сыпали мне пустыми колчанами поганых пришлецов
окатный жемчуг на грудь,
и нежили меня.
Уже зияли доски без князька
в моем терему златоверхом.
Всю ночь с заката
седые вороны граяли у Плесеньска,
на околице шумел лес Кияни,
и понеслись они к синему морю".
И молвили бояре князю:
"Уже, княже, горе ум пленило,
ибо два ясных сокола слетели
с отчего златого престола
поискать град Тьмутаракань
или шлемом Дону зачерпнуть.
Уже соколикам крылья подрезали
погаными саблями,
да и сами они запутались
в силках железных".
"""""""""""""""""
Темно сделалось в третий день:
два солнца померкли,
багряные лучи их погасли,
и с ними два молодых месяца —
Олег и Святослав —
тьмою заволоклись
и в море упали,
на радость и на великое буйство половцам.
На Каяле-реке тьма свет покрыла —
по Русской земле простерлись половцы,
как рыси хищные.
Уже позор заслонил славу,
уже грянула нужда на волю.
Плачет Див над землею русской.
Уже готские красные девы
распелись на берегу синего моря:
русским золотом позванивая,
воспевают время Бусово,
лелеют месть за Шарокана.
А мы уже, дружина, жаждем веселья!
Тогда великий Святослав
изронил златое слово,
со слезами смешанное,
и молвит:
"Сыновья мои, Игорь и Всеволод!
Рано начали Пололвецкую землю
мечами терзать,
а себе славы искать.
Но нечестно одолели,
нечестно кровь поганую пролили.
Ваши храбрые сердца
из жестокого булата скованы
и в ярости закалены.
Не пощадили вы моей серебряной седины.
Я уже не вижу власти
сильного,
и богатого,
и державного со множеством воинов,
брата моего Ярослава,
с черниговскими боярами,
с могучими воеводами,
и с татранами,
и с шельбирами,
и с топчаками,
и с ревугами,
и с ольберами.
Те без щитов, с ножами засапожными
кликом полки побеждают,
звоня в прадедовскую славу.
Но молвите: "Мужаемся сами,
прежнюю славу сами похитим,
грядущую славу сами поделим!"
А дивно ли мне, братья, старику помолодеть?
Когда оперился сокол,
высоко он птиц сбивает,
не даст гнезда своего в обиду.
Но жаль, молодые князья мне не в помощь,
худые времена настали.
Вот у Римова кричат под саблями половецкими,
а Владимир стонет изранен.
Горе и печаль сыну Глебову!"
""""""""""""""""""
Великий княже Всеволод!
Неужели не помыслишь ты примчать издалека
отчий златой престол уберечь?
Ты ведь в силах Волгу веслами расплескать,
а широкий Дон шлемом вычерпать!
Кабы ты здесь был,
продавалась бы раба по ногате,
а раб по резане.
Ты ведь можешь посуху
живыми стреламии метать —
удалыми сынами Глебовыми.
"""""""""""""""""
О, отважный Рюрик, и Давид!
Не ваших ли воинов
золоченые шлемы в крови тонули?
Не ваша ли храбрая дружина
рыкает по-турьи,
ранены саблями калеными
на поле безвестном?
Вступите же, господа,
в златые стремена
за обиду сего времени,
за землю Русскую,