Твой образ (Второе лицо) - страница 16
И он дождался ее. Щелкнул ключ в замке, вошла она, чуть усталая, грустная, в незнакомом широком сарафане. Видимо, у него был дурацкий вид, потому что Тоша спросила:
— Мама, у нас гость? Он чем-то взволнован? Что случилось?
— Ничего, Тошенька, ничего. Это приятель Виталика, Иван Игнатьевич, а это его жена Лена.
Они протянули друг Другу руки. Некторов так сильно сжал ее ладонь, что Тоша ойкнула.
— Извините, — пробормотал он и только тут заметил, как округлился ее живот, какой она стала женственной. Но не ощутил привычного волнения, которое испытывал всякий раз, когда оказывался рядом с ней. Было только уважение к этой женщине, носящей его будущего ребенка. А милая некрасивость ее лица с квадратным подбородком, которого раньше не замечал, привела в стеснение перед Октябревой. И пока они проходили в комнату, он успел расстроиться от этого открытия. Выходит, рано понадеялся, что остался прежним любящим сыном и мужем.
Октябрева сочувствующе взглянула на него, заботливым жестом сняла с его пиджака нитку.
— У тебя усталый вид, нам пора.
— Куда? — вскинулась Настасья Ивановна. — Никуда не пущу. Переночуете у нас Правда, Тоша? — Чем-то притягивал ее, тревожно интересовал этот гость.
— Конечно, — подхватила Тоша. — Только давайте поедим, я ужасно проголодалась.
Некторов втайне усмехнулся — вот поди ж ты, он для нее покойник, лежит в земле сырой, а у нее, видите ли, зверский аппетит. И вообще незаметно каких-либо страданий. Но взгляд подозрительный, будто о чем-то догадывается. Или работает интуиция любящей женщины?
За столом Тоша по-прежнему не сводила глаз с Некторова, а он потерянно искал и не мог найти в себе прежнего чувства к ней. Непонятное раздражение поднималось в нем против этой женщины.
— Виталий никогда не рассказывал о вас, — заявила вдруг Тоша.
— Наверное, у него слишком много друзей. И потом вы познакомились недавно, он попросту не успел посвятить вас во все подробности своей жизни. — И с досадой подумал: «А ты, голубушка, зануда».
— Однако его обожательницы мне почти все известны, — по губам Тоши лукаво пробежала усмешка, от которой ему стало не по себе.
— И вы осуждаете его? — быстро спросил он с жадным любопытством человека, обретшего редкую возможность услышать о себе правду.
— Я бы не сказала, что было приятно выслушивать его исповеди, но искренность Виталия меня всегда трогала. Кстати, это не самый большой его недостаток. Да что мы, — спохватилась она, — у каждого свои грехи, а я любила Виталия со всеми его слабостями.
Очень хотелось продолжить беседу, но Октябрева уже несколько раз предупредительно наступила под столом ему на ногу.
Так они просидели до позднего вечера, балансируя на грани опасного разговора. Наконец Тоша застелила в соседней комнате тахту и Некторов с Октябревой остались вдвоем. Оба одновременно вздохнули с облегчением и переглянулись.
— Ложитесь, я пересижу ночь в кресле, — сказал Некторов, заметив пикантность нового положения.
— Нет, это вы ложитесь. С меня еще не сняты обязанности вашей сиделки, — возразила она. День, не богатый внешне событиями, а на самом деле насыщенный потаенной драмой, так утомил, что она еле держалась на ногах. Однако надо было позаботиться о Некторове, иначе неизвестно, чем завершится этот визит.
— Тогда отбросим условности, — предложил ом. — Честно говоря, чувствую себя отвратительно. Да и вы бледненькая после этого «чаепития со сдвигом», как у Кэррола в «Алисе».
— Хорошо, — не стала церемониться она. — Только простыни ни к чему. Сняла постель, и они прилегли.
— Прямо детектив, — ворочался в темноте Некторов. — Лучше быть каким угодно, но при своем теле.
— А она симпатичная, ваша Тоша. Не то чтобы красивая, но милая. И ей очень идет положение будущей матери. А вы до операции были слишком раскрасавцем, мне такие никогда не нравились.
— То-то глаз не могли отвести от моего портрета, — буркнул он.
— Я так боялась, что все откроется!
— Хватит переживаний, — оборвал он. — Спите. — И удивился, почти тут же услыхав ровное дыхание девушки.
На миг все опять показалось плодом чьей-то ретивой фантазии. Чужим, под родной крышей, на одной постели с чужой девчонкой, а рядом, за стеной, мать и жена, и он для них — заезжий гость — что может быть нелепей? В стенах этого дома — его прошлая размеренная, веселая и удачливая жизнь, и хоть бейся головой о стол, не вернуть ее. Кто еще так безвозвратно уходил из дому, одновременно оставаясь в нем?