Ты в моей власти - страница 45

стр.

Она пошла спать, желая теперь вернуться к себе прежней, какой была до дня рождения, но понимая, что уже слишком поздно. В тоске по его объятиям, она ласкала саму себя и беззвучно оплакивала свою глупость, безвозвратно ушедшие двадцать лет – и в этих безрадостных мыслях наконец заснула.


Наступил четверг, и, как всегда, явились парикмахеры, лимузины, костюмеры, гримеры с их вечной болтовней и режиссеры с вопросами. На ленче, как обычно, она была с Дереком и, по случаю последнего шоу, с распорядительным директором компании, отвечающим за составление программ. Энн сидела за столиком для сотрудников, в обществе одного из операторов, но смотрела только на Дерека. Розмари стало стыдно, что она никак не поддержала ее в трудное время. Энн получила отставку как в личной жизни, так и по службе – и Розмари сказала себе, что уж ей-то следовало проявить женскую солидарность. Ни один человек не заслуживал такого бессердечного предательства, какое совершил Дерек по отношению к своей прежней любовнице.

Розмари улыбнулась через зал, в ответ искра оживления мелькнула на печальном лице Энн.

«Господи, как мне ее жалко, – подумала Розмари. – Куда ей приткнуться с такой унылой физиономией?»

Она повернулась к своему сотрапезнику. «Не взваливай весь мир себе на плечи, ласточка моя, – сказала бы Фрэнсис. – Со своими бы проблемами справиться, а уж потом можно и силу проявить, если она осталась».

«Не знаю, куда моя испарилась», – подумала Розмари и отпила глоток из бокала с противным теплым белым вином.

Она с трудом проглотила жидкость и отставила бокал. Ленч лежал на тарелке нетронутым. Чувство голода исчезло бесследно.

– Сыр, бисквиты и кофе, – сказала она в ответ на вопрос Дерека о десерте и принудила себя немного поесть, когда на подносе перед ней появился большой кусок мягкого «чеддера».

Генеральная репетиция наконец закончилась, и, оставшись в одиночестве в своей уборной, Розмари позвонила Элле в театр.

– Долго болтать не смогу, ма. У нас перерыв на чай. – Голос Эллы звучал радостно.

– Когда у вас премьера, дорогая? – спросила Розмари.

Она приложила руку ко лбу, чувствуя подступающую головную боль.

– Я же тебе говорила. Ты прямо, как бабуля, черт подери. Она никогда не слушает других.

– Не кричи на меня, Элла. У меня ужасно болит голова, – сказала Розмари ровным тоном. – Записная книжка осталась дома, и я забыла число.

– Тринадцатого апреля. Я и не думала кричать. У тебя все в порядке?

– Да, дорогая.

Сердце у нее екнуло. Тринадцатого апреля она будет в Испании.

– Ты приедешь на премьеру, ма?

Розмари заколебалась, прежде чем ответить.

– Я не смогу, Элла. В понедельник я уезжаю. В Испанию.

Наступила короткая пауза, и на линии словно что-то хрустнуло.

– Все правильно. Ты заслужила отдых. Едешь с Фрэнсис?

«Отчего вдруг такая кроткость? – подумала Розмари. – И откуда такая непонятная радость во время репетиций? Очень не похоже на Эллу».

– Бен снимается в Барселоне. Я еду к нему.

– Да?

Видимо, больше говорить им было не о чем, и, прежде чем разговор принял опасный оборот, они попрощались. Розмари не могла припомнить случая, чтобы она пропустила премьеру Эллы. Вошла Мей, и Розмари отправила ее за таблетками от головной боли.


После записи, во время вечеринки последнего шоу серии на верхнем этаже студии, Фрэнсис сказала:

– Ты выглядишь ужасно, дорогая. Тебя радует этот твой роман?

– Да, когда я с Беном.

– Это бывает не часто.

– Пока достаточно.

Фрэнсис взглянула на нее пристально, а затем наклонилась, чтобы взять ее за руку.

– Беру свои слова назад. Тебе не надо продолжать. Ты несчастлива. Какой же в этом смысл? Почему бы тебе не развязаться с этим к дьяволу, дорогая?

– Если бы я могла быть уверена в нем, – с тоской произнесла Розмари.

– Ради Бога, ведь это длится две недели.

– Но меня все равно бросает то в жар, то в холод. Он кажется таким непостоянным.

Фрэнсис, скрипнув зубами, вручила подруге сигарету и поднесла огонь.

– Розмари, я говорю серьезно: развяжись с этим сейчас. Он очарователен и очень сексуален, но, похоже, способен сделать тебя счастливой только на жалких пять минут в день.

– В чем же его вина?