У нас особое задание - страница 23
С 19 по 29 января наша опергруппа находилась в Мосуре. Мы получили возможность изучить местное националистическое подполье, заслали в него наших людей. В большинстве своем то были советские патриоты, по тем или иным причинам оставшиеся на оккупированной территории. Они понимали, какой вред националисты наносят советскому народу, и были готовы выполнить любое задание.
Во что бы то ни стало нужно было достать подлинник договора, заключенного националистами с гитлеровцами.
— У кого он может быть? — спросили у Костюченко.
— У Антонюка, я сам читал его.
Мы понимали, как важно получить договор и, обнародовав его, раскрыть глаза людям, обманутым националистами.
Антонюк оказался опытным конспиратором. Он не задерживался на одном месте больше суток. Сотрудники опергруппы под руководством Маслаченко преследовали Антонюка по пятам. 26 января, скрытно форсировав железную дорогу Владимир-Волынский — Замостье, наши оперативники настигли Антонюка в деревне Завадув. Ясная январская ночь и большое поле затрудняли скрытый подход к дому, где находился Антонюк. Часовой поднял тревогу. После короткой перестрелки Антонюк скрылся. Мы знали, что в Завадуве есть группа вооруженных националистов, но никто из них не пришел на помощь Антонюку. У одного из убитых была обнаружена сумка с приказами Рудого и Антонюка по школе.
Наконец, разрозненные сведения о школе можно было подкрепить документами. При главном штабе УПА в селе Куликовичи, что в семи километрах западнее Степани, в октябре 1943 года была создана школа «Лисови чорти». Начальником школы назначили полковника петлюровской армии Борового. До войны он жил в Польше и как военный специалист был приглашен УПА на Волынь. Со временем эту школу разбили на три.
В ночь с 5 на 6 февраля партизаны начали разгром националистов. Штабная канцелярия Антонюка оказалась в деревне Волчок. И вот только там среди документов был обнаружен подлинник договора. Антонюк, бросив все, в том числе и своих «храбрых» вояк, скрылся.
Пресловутый договор подписали Антонюк и обер-лейтенант Остен. Владимир-Волынский гебитскомиссар утвердил его.
Из показаний Костюченко, Жуликевича, Стецько и других мы уже знали содержание договора, но, оказывается, далеко не во всех подробностях.
Вот некоторые выдержки из него:
«Обязуемся не трогать железную дорогу, так как не в наших интересах тормозить немецкие перевозки на восточный фронт для борьбы с большевиками. Немецкая администрация в свою очередь обязуется не трогать наши транспорты… Руководствуясь единством интересов, обе стороны будут бороться с Красной Армией, партизанами и польскими бандами…
Немецкая администрация обязуется убрать с Волынского уезда всех служащих поляков и полицаев…
Всех пленных стороны обязуются освободить и направить по адресу: немцев — господину гауляйтеру Эриху Коху, украинцев — господину Белому…
Хлеб, скот и другие продукты немецкая администрация заготовляет в деревнях, указанных нами…
Немецкая администрация снабжает командование УПА частью оружия и будет уважать установленный порядок во Владимир-Волынском уезде…»
При опергруппе вот уже неделю находилась захваченная нами при исполнении служебных обязанностей активная националистка, львовская студентка Марина. Отец ее был украинец, рабочий, мать русская, служила на почте. Брат отца являлся кадровым офицером Красной Армии.
На первой беседе Марина старалась держаться надменно.
Нам уже было известно, что все националисты хорошо знают русский язык, но, чтобы выглядеть полностью «самостийниками», разговаривают по-украински.
— Нас интересует только один вопрос, — сказал Семен Стрельцов, — откуда у вас, у молодой девушки, полной сил, такая дурь в голове?
Долго мы беседовали с Мариной, и она постепенно начала разговаривать с нами мягче и даже улыбаться. Как-то раз пригласили ее пообедать с нами.
— Пусть она, — сказал я, — посмотрит вблизи на «москалей» и убедится, что мы за люди.
Дело в том, что из всего состава опергруппы чистокровным сибирским «москалем» был только я. Остальные же разведчики были украинцами: Тыртышный, Рыбалко, Сергиенко, Никитенко, Павлюченко. Большинство из них разговаривало только по-украински.