У самых брянских лесов - страница 7

стр.

— Эко, куда запрятались! — весело скажет. — Накося, ребятки, хлебца вам малость принесла, проголодались небось…

А однажды мы объелись лесным диким медом. Да так, что хоть караул кричи. Спасла и тут бабушка.

— Эка, пчеловоды! Видать, не с вашим носом калину клевать. Пошто так-то навалились? Видно, доведется пузо распаривать.

И, недолго думая, натаскала сухого хвороста. Запылал костер — жаркий-прежаркий. А бабушка выстроила весь наш выводок вокруг костра, приговаривая:

— Жарь пузо! Жарь!

И сама, как воевода перед своей ратью, похаживает.

И что вы думаете? Часа через два мы уже носились взапуски по зеленому лужку. А вечером, окружив бабушку, под песенку запечного циркунчика, снова слушали, как гутарит она про деревеньки ближние и дальние.

— Да, да, соколятки! У нас-то в Красном сладенького и в помине не было. Заместо сладостей с деревьев мязгу сдирали и поедали.

— Чего, бабушка? Мязгу, говоришь?

— Ну как там, мездра, что ли? Так-то, кажись, полесовщик называл. Дерево пустит сок, ну, кто попроворнее из мужиков, шасть на дерево. Снимет кору, а под корою и есть мязга — вязкая, душистая, сладковатая. Ножиком так ее ленточками и сдирает. А мы, девки и бабы, бывало, просим: «Дядь, дядь, скинь хоть ленточку!»

— И как, бабушка, скидывал дяденька?

— А как же, скидывал, скидывал. Иной раз наглотаешься до тошноты. Так вот всем селом немало деревьев оголяли. Деревья-то и засыхали. Бывало, и к суду за это дело притягивали. Прихватят таких-то мязгодралов в лесу и на отсидку в клоповник при волости. Глядишь, недельки две-три и выдержат. Так наших красносельских и кличут: мязгачи да мязгачи…

Да оно, что ни поп, то и приход, — певуче продолжает бабушка. — И что ни деревня, то и поверье. А в деревне — что ни двор, то и прозвище. Клинковских «долотчанами» дразнят. Рыбку, стало быть, на долото ловили. Расселись этак мужики-бородачи у речонки возле шляха и заместо крючков приладили к уде долото. Да и приговаривают: «Ловись, рыбка, на долото, ловись большая и малая ловись». А тут погонщики гурт скотины купецкой прогоняли. Диву даются — как это на долото рыбку удят? Ну и загляделись, рты пораскрывали. А бородач один и выкрикни: «Эх, сорвалось!» А сосед ему отвечает: «Тут сорвалось, зато там повялось».

— Где повялось? Бабушка!

— Да из гурта купецкой скотинки. Три телушки и увели.

И бабушку уже не остановить.

— Упороевцев «мякинниками» прозывают. Мякину с голодухи ели. Паниковцев «распояхами» кличут. Снопы жита, стало быть, с барского поля под рубахами таскали. Какой там нужен поясок? А всю-то нашу Орловскую губернию «дубинниками» окрестили. Забрались эдак бородачи с дубинками под Черный мост, купчика задумали обласкать. А тут и грянул гром, и мост задрожал, загудел, заходил. Вожак и выкрикни: «Купчик по мосту едет!» Да пошли в суматохе друг дружку дубинками валтузить. В кровь поискалечились. Разбирай там, кто свой, кто чужой. Ночка — ни зги не видать. Вот тебе и дубинники…

Знала бабушка на всю округу про каждое село и деревеньку меткую русскую присловицу, на всякого Егорку — свою поговорку.

По грибы

1

Батя не раз говорил:

— Живем в лесу, пням молимся, щи лаптем хлебаем.

Во многом-то он и прав был. Живого стороннего человека, как диковинку, мы редко и встречали. Забредет случайно какой мужичонка из ближней деревни — на лаптишки ли лык надрать аль пару оглобелек припасти. Вот и все сторонние люди.

Зато лес для нас был, как для рыбака — море, а для пахаря — нива.

Бывало, еще только начнет заря отбеливаться и туман еще над землей плавает, а уже заявляется наша подружка Фекла и покрикивает:

— У, сони непутевые! Все дрыхнете? Вот окачу из ведерка — враз всхватитесь. Грибники тож…

— Да мы тебя поджидали. Сей минутой будем готовы. Какая ты додельная! — отвечает ей Большун. И тут же командует: — Живо, ребята, вставайте! Собирайтесь!

Сборы коротки: кузовки, лукошки и узелки с харчишками мама еще с вечера приготовила. А вот лапти перепутали.

— Ты куда мои лапти схватил? — спросонья всполошился Васька. — Эти мне и на нос не годятся…

— А мои Пашка подцепил. Эй ты, Черногуз! — наседает Большун на Пашку. — Подавай сюда мои лапти!