Убить Гитлера - страница 16

стр.

– Вы так любите отца?

От прямого ответа лучше всего уклониться. Показать почтение, но не слишком сильное.

– Я многим обязан ему. Здесь не тот случай, чтобы спорить.

Из двери выглядывает упитанная круглолицая девочка в простеньком платье. Удобный предлог перевести разговор на другую тему.

– Это ваша сестра? Сколько ей лет?

Адольф оборачивается и цыкает на сестру – что бы скрылась.

– Да, сестрёнка. Ей скоро десять.

– В декабре? В январе? – Сергей делает вид, что это уточнение – исключительно дань вежливости.

– В конце января.

Точка четвёртая. Сестра Адольфа Гитлера, Паула родилась 21 января 1896 года. Совпало.

– Отец говорил мне, что у вас уже взрослая сестра. Он даже рассказывал, что видел её.

Лицо Адольфа окрасила улыбка.

– Наверное, он видел Ангелу. Но она с нами не живёт, пару лет назад она вышла замуж.

Точка пятая. Ангела Гитлер вышла замуж в сентябре 1903 года. Совпало.

Дверь снова открывается. Теперь в двери показывается немолодая худощавая, немного сутулая, женщина. Сергей тут же замечает немалое сходство между выскочившей из комнаты девочкой и этой женщиной. Несомненно, это мать Адольфа. Выглядит гораздо старше своих сорока пяти. Впрочем, не удивительно, она больна. В прежней истории ей оставалось жить два года.

– Фрау… – Сергей делает галантный ковок головой, но специально не договаривает фразу, предлагая женщине самой представиться.

– Клара, – отвечает женщина и вопросительно смотрит на сына.

Сергей замирает. Секунду назад ему представилось, что последует продолжение фразы, и тут же понимает нелепость предположения, что вместе с именем она назовёт и дату рождения. Клара Гитлер не станет шестой контрольной точкой.

– Мама, отец этого господина, Кароля Кундеры, работал прежде с папой. Он узнал о смерти отца и приехал выразить соболезнования.

Сергей кивает головой в знак согласия и говорит слова соболезнования.

– Как звали вашего отца? – удивлённо спрашивает Клара, – и где он работал с Алоизом?

– Моего отца Рудольф Кундера, в 90-х годах он работал в Пассау, – учтиво отвечал Сергей.

– Я не помню этого имени, – рассеяно протянула Клара. – Алоиз мало рассказывал о своих друзьях.

Именно поэтому мы проработали эту версию, мысленно ответил ей Сергей.

– Кароль хочет, чтобы я показал ему могилу отца, – добавил Адольф.

Сергей подумал, что настало время опережающего действия.

– Я полагаю, мы сумеем взять фиакр.

– Зачем фиакр? Адольф знает короткую дорогу. Мы ведь раньше жили в Лиондинге, и Адольф каждый день ходил на занятия в реальную школу. – Клара сказала это с некоторой гордостью. Про то, что Адольфа выгнали за неуспеваемость, она умолчала.

Сергей делает вид, что пытается что-то вспомнить. Даже лоб потёр.

– Это то ремесленное училище, что на Штейгенштрассе?

– Вы его знаете? – осторожно удивляется Адольф.

– Один из моих товарищей закончил его лет десять назад. Почему-то я запомнил адрес –Штейгенштрассе, шестнадцать.

– Не шестнадцать, а шесть, – поправил Адольф.

– Неужели? – Сергей сделал вид, что удивлён. – Мне казалось, что он упоминал шестнадцатый номер.

– И всё-таки шесть, – поправил Адольф. – Можете не сомневаться. Я учился там.

Точка шестая. Адольф Гитлер учился в ремесленном училище на Штейгенштрассе, 6 в 1900–1901 годах. Совпало.

Клара умоляюще смотрит на сына. Она польщена тем, что хоть кто-то хранит память о её покойном муже.

– Надеюсь, мы там не задержимся, – Адольф уходит зачем-то в комнату. Сергей остаётся с Кларой. Ему жаль эту несчастную женщину. Разве она виновата, что родила такого сына? И ещё жаль потому, что через несколько часов или завтра она узнает о гибели сына. И ещё жаль потому, что из-за рака её дни уже сочтены.

Сергей ждёт, пока Адольф соберётся, а мысли продолжают кружиться вокруг Клары. Не виновата, или всё-таки виновна? Она ведь воспитывала сына. Все историки в один голос говорят отец семейства, Алоиз, детьми не занимался. Пусть у Адольфа были паскудные предрасположенности, нарциссизм, паранойя, но не каждый же псих становится дьяволом во плоти. Не родился он монстром, а что-то сделало его тем, кем он стал. С тем, что Клара тут ни при чём, можно согласится лишь при одном условии – воспитание в семье ничего не стоит. А с этим ни один разумный человек не согласится. Значит, есть и её вина. И нечего смотреть на неё с жалостью.