Убить графомана - страница 5

— Да я уж заметил, как вы им мозг съели, — с некоторой неприязнью сказал Игорь. Вампиров, тем более энергетических, он никогда не любил, а в том, что перед ним именно такой, и не из последних, он ни капли не сомневался. Слишком уж небрежно, походя, тот отключил сознание сопровождавшему Игоря Лёхе, как только речь зашла о тех вещах, слышать которые посторонним лишний раз не следует.

— Понимаете, — вампир чуть запнулся, считывая ауру собеседника и продолжил, — понимаете, Игорь, в данном случае пищей служат скорее амбиции. Излишние амбиции, никак не подкреплённые. И аккуратное их усекновение может привести к тому, что человек или бросит писать, или задумается над тем, что именно пишет. В любом случае, количество плохих произведений от этого только уменьшится.

— А ещё можно усекать авторов, — вполголоса сказал Игорь.

— Порой хочется, — кивнул Громов. — Но, увы, даже сечь нынче можно только словесно. Хотя некоторым не помешало бы.

— И что, хотите сказать, что все остальные участники конференции заняты примерно тем же, чем и вы сейчас?

— В той или иной мере, — согласился вампир. — Как я понимаю, вы это всё видите?

Игорь кивнул.

— Я вот, к сожалению, лишён, — сказал вампир. — Мне в отделе объясняли, ваши, как я понимаю, коллеги. Но, как я понял, никакого преступления в этом нет.

— Ничего себе "нет"! — фыркнул Игорь. — Аура вся в дырках!

— Ну вы же отлично видели, что именно я у них забрал. И наверняка поняли, зачем. Кстати, примерно тем же обычно занят любой хороший учитель или критик. Времена, когда обмен был неравноценным и нёс за собой неприятные… последствия давно уже прошли.

— Не совсем, — сказал Игорь. — Видите ли, перед главным корпусом лежит на асфальте некое тело с характерными прорехами в ауре. Очень, знаете ли, похожими. И что самое удивительное, по показаниям свидетелей не далее как вчера вечером покойный Александр Трофимов присутствовал у вас в номере.

— Присутствовал, — отпираться вампир не стал. — Приблизительно до полпервого ночи. После чего отправился за коньяком, пообещав скоро вернуться, и пропал. Свидетелей позвать? Или вы и так видите, что я не вру?

— Вижу, — сказал Игорь. — Но свидетелей всё-таки позовите. И снимите, наконец, с Лёхи этот ваш гипноз, а то секретность секретностью, но если вы и дальше будете его так держать — он вконец отупеет!

Общение с несколькими участниками ночных посиделок полностью подтвердило рассказ Громова. Действительно, сидели, действительно общались, после чего Трофимов ушёл и не вернулся. Куда ушёл — неизвестно. Наверное, в свой номер.

Игорь вздохнул и снова направился в номер покойного. Похоже, что без ознакомления с его личными вещами, почувствовать, где именно Трофимов бродил ночью, не представлялось возможным.

При жизни Александр Трофимов очень хотел стать писателем.

На всех его вещах лежал отпечаток истерической целеустремлённости, присущей только тем, кто исступлённо хочет реализовать своё желание… и не имеет такой возможности. Последний раз схожую ауру Игорь видел у примерного семьянина, отца двоих детей и во всех отношениях респектабельного человека, глубоко страдающего от подавленных педофильских наклонностей. Тому человеку вовремя помог психиатр. Трофимову могла помочь только публикация, и желательно — не одна.

В его сумке, помимо смены одежды и всякой не стоящей внимания мелочи, Игорь обнаружил ворох аккуратно переплетённых папок с распечатанными на принтере текстами, и так и сочащихся обрывками ауры автора. Даже сейчас, после его смерти, пропитывающий бумагу заряд амбиций ни капли ни угас. Особенно ярко светились титульные листы, заботливо оформленные для каждого, даже самого маленького, всего на пару страниц, рассказика. Кое-где в текстах попадались даже иллюстрации.

От ознакомления с вещами покойного Игоря отвлёк стук в дверь. Игорь обернулся. Дверь приоткрылась. В щель заглянул стриженый коротко, почти под ноль, парень, сразу напомнивший Игорю его самого только что после армии.

— Разрешите? — спросил он.

Игорь кивнул. Парень вошёл в комнату. Следом за ним в комнату вскочил чем-то взволнованный, явно перенервничавший, пацан лет восемнадцати, самого что ни на есть наркоманского вида. Весь его облик: от разбитых кроссовок и потёртых джинсов до чёрного балахона с эмблемой какой-то музыкальной группы, и висящих сосульками не особо мытых дредов, так и говорил — "обыщи меня!". Попадись Игорю такой в другое время — он бы без зазрения совести его обшмонал, и наверняка нашёл бы коробок-другой конопли.