Убить звезду - страница 4

Рядом с Перфемовым покачивался Паша Басыров. Я с тоской посмотрел на дружков. А ведь не позвать нельзя. Оба много снимаются, их фильмы в конкурсе, да и зрители этих гавриков, особенно Перфемова, обожают.

От толпы прибывших отделился племянник Народного: «Привет, Марк!»

Кто это рядом с ним? Неужто Люда Титомирова? Господи, они снова вместе! Выходит, Гарик действительно сильно увлечен. Впрочем, понять его можно.

Здесь, в Сочи, Люда одно время была нарасхват. Сменила много мужиков, и каждый из ее любовников с придыханием рассказывал, что она суперженщина, просто созданная для постели. Ничего удивительного, учитывая ее прошлое порнозвезды. Люда всегда казалась мне хорошей, доброй девчонкой, и в другой ситуации я бы за нее порадовался. Но мне очень жаль жену Гарика, славную, милую женщину.

Видимо, моя улыбка показалась Гарику натянутой, потому что он шепнул: «С каких пор на «Кинотавре» запрещено развлекаться?»

Ну что тут будешь делать…

Артисты шумели, обнимались, здоровались с теми, кто прибыл в Сочи раньше. Стоящая чуть поодаль группа наблюдала за ними с интересом.

Дорогие чемоданы, дорогая одежда — это наши «коммерческие гости», те, кто приезжает на «Кинотавр» по путевкам, на людей посмотреть и себя показать.

Я подошел к «молочному королю», пожаловавшему на фестиваль в компании двух юных дам, начинающих моделей. Потом обменялся парой фраз со строительным магнатом, который стоял рядом с завсегдатаем «Кинотавра» — Андреем Тапиевым. Никто толком не знает, чем этот красавец занимается, вроде сувениркой какой-то, но деньги у него явно водятся, и немалые. Андрей приезжает уже несколько лет, всегда один.

— Как дела?

— Идут, — лаконично ответил Тапиев, оглядывая просторный холл. — Как сам?

Я поднял вверх большой палец: мол, все отлично.

Хотя какое там отлично… Но окружающим о моих проблемах знать незачем.

В гостиницу величаво вплыл Панкратов-Черный. И этот тоже в подпитии. На лице — выражение недовольства. Я подошел, протянул руку и услышал:

— Что же ты, Марк, со мной так поступаешь?

— А что случилось, дорогой?

— Абдулову отдельное такси, а меня вместе со всеми в автобус. Да мы с Абдуловым в одних фильмах играли! За что мне такое неуважение, Марк?

Помню я эти фильмы, как же: режиссер Эйрамджан снимал их в одной комнате и одной камерой.

Я обнял его за плечи и повел к лифтам, уговаривая на ходу:

— Ну что ты, Саша, это ошибка какая-то, разберемся.

Конечно, ни с кем я разбираться не буду.

Но сейчас главное — не допустить скандала на глазах у всех.

— Ты да, ты разберись, — закивал Панкратов-Черный.

Погрузив Сашу в лифт, я почувствовал, как в кармане завибрировал мобильный. «Номер засекречен».

— У тебя тут звезда на звезде, — услышал я. — Прямо глаза разбегаются. Не знаю, с кого и начать.

— Слушай сюда, придурок, — перебил я. — Ты хоть понимаешь, во что ввязался? Батя мне уже пообещал с тебя три шкуры спустить за то, что пользуешься его именем.

Решил на понт взять? Думал, я до него не дозвонюсь? У меня и без тебя проблем выше крыши, так что забудь этот номер, а то хуже будет.

— Ладно, с Батей я прокололся, — после паузы неохотно признал мой собеседник. — Но бабки все равно готовь, потому что я не шучу.

— Да пошел ты!

— Не надо так, Марк Григорьевич. Не кипятитесь, а то у вас лицо стало красное, прямо под цвет рубашки.

Я вцепился в трубку и начал отступать к стене.

— Да, я тут, рядом, и если придется, готов на крайние меры… — вкрадчиво произнес голос. — Вы же не хотите, чтобы на фестивале кто-то умер?

— Я тебя найду, сволочь! — крикнул я, забыв, что вокруг люди.

— Лучше ищите деньги. Адьес, амиго!

Кто-то говорил, что страх надо вливать в душу постепенно, по капле — тогда человек сломается и сделается управляемым. Тот, кто мне звонил, явно не утруждал себя такими психологическими тонкостями. Но если он хотел меня напугать, ему это удалось. Здесь, в холле «Жемчужины», среди нарядных людей, притаилась опасность. И я понятия не имею, что мне с этим делать.

Сквозь толпу пробирался «американец» Влад Масков. Последние несколько лет он появлялся в России нечасто и мои многочисленные приглашения вежливо отклонял, а сейчас вот приехал — загорелый, накачанный, сверкающий голливудской улыбкой.