Учение древней Церкви о собственности и милостыне - страница 58

.

«Кто ты, — спрашивает св. отец человека, мысли которого устремле­ны к приобретению богатства, — отваживающийся на такие дела? По­чему так поступаешь? И на что надеешься? Может быть, настоящая ночь застигнет тебя уже мертвым, похитив из среды всего тобой вожделеемо- го. Как это ужасно! Другие все — и тело, и имущество — приносят в дар Богу, от Которого все; а ты всего домогаешься, все тебе надобно иметь. Что же приобретаешь, какие страшные сокровища? У тебя на столе гру­ды снедей, это отрада узкой гортани, о которой все твои заботы. у тебя огромные дома, в которых большая часть стоит пустой, с золотыми по­толками и блещущими картинами; у тебя слуги, наряженные наподобие женщин. у тебя пьянство, лики поющих, дружные рукоплескания, при которых растлевается красота образа Божия. Что же еще у тебя драго­ценного? Может быть, хочешь оставить детей богатыми. Это значило бы еще что-нибудь, если бы сбылись твои надежды. А теперь никто не знает, где сотлеет твой прах. Ты трудишься и по дому, быть может, не спишь, и ночи наравне с днями проходят у тебя в заботах; от того боль­ше имеешь горестей, нежели наслаждений. Но это сберегается не для тебя и не для кого ты надеешься, а достанется кому-нибудь, может быть, человеку для тебя стороннему. Так суетны мечты человеческие! Для этого, если можешь что выдумать, присовокупляй к приобретенному, мучь себя, делай насилия, не оставляй без испытания никаких худых мер. Еще немного и богатство. потечет, как излишнее бремя из пресы­щенного чрева. Еще немного подождать и наступит суд: или еще здесь, что гораздо лучше, или если не здесь, то в будущей жизни. Примешь ли это или не примешь, но напомню тебе гроб. Это — предел всех худых дел, и у тебя будет такой же конец, как и у всякого»[401]. И всякое богат­ство, это золото и серебро, искони и прозрачные камни, это «вещество земное, преходящее и на земле остающееся, которого всегда больше имеют злые — рабы дольнего, рабы миродержителя»[402] — всякое богат­ство не столько доставляет отрады его владельцу, сколько скорбей и гре­ха, делая богатого в одно и то же время жалким и неправедным. «Для чего изнурять себя? — говорит святой отец. — Простое дело — доволь­ствоваться тем, что имеешь. А при неумеренном приобретении велик и труд: ссоры, тяжбы, обманы, ложные клятвы; кроме же всего прочего, забота, как мгла, всегда приносит им что-нибудь чуждое. Жадность ве­зде отвратительна, но не такой представляется тебе, у которого разум подавлен. Одним уже владеешь, другого желаешь, третьего надеешься. Ты чтишь золото; снедь моли — одежды — похоронены у тебя в сунду­ках; всегда окружен ты скупщиками хлеба, торгуешь самым безвреме­ньем. Одни плачут, другие питаются надеждой, потому что надежда есть легкая греза наяву. А ты на одни житницы кладешь печать, а другие предусмотрительно открываешь. Увы! Увы! Ты берешь подать с несча­стья бедных, собираешь плоды с чужого невзгодья; затруднительное по­ложение других для тебя своего рода жатва. Не отдать ли тебе одному всю землю? Но если отдадим это, не останется ли еще чего? Что будешь ты делать? Не употребишь ли усилий приобрести и то? Непрестанно бу­дешь трудиться, потому что ты — нищий, пока не получишь остального. Как не утоляет жажды морская вода и любви — продолжительное смо­трение на любимый предмет, напротив того, любовь воспламеняется вдвое; так для ненасытных приобретаемое ими делается отравой, кото­рая непрестанно возбуждает в них пожелание еще большего. Многое именуется грехом и действительно грех, но идолослужителем (а это есть самый тяжкий грех в мире) называется тот, кто ничего не знает и не ставит выше денег»[403]. Как видим, св. Григорий в своей речи о любящих богатство ставил приобретение его в очень тесную связь с обидой ближнего. Горячий призыв св. отца поэтому — не дозволять себе «обо­гащаться нищетой других». «Не отступим, — говорит он, — так далеко от Божией правдивости; не смешаем богатства своего с чужими слезами»[404]. Но и вообще во взгляде на происхождение богатства, на начало того порядка жизни, когда люди начали делиться на богатых и бедных, св. Григорий видит