Ученик Бешеного - страница 20
Как скажете…
Все запомнили?
Если я нажимаю синюю кнопку, то через час я должна быть в депозитарии филиала «Альфа–Банка», что на Полянке, а если я получу сообщение: «Вы можете получить свой депозит. Королев», то я должна быть там же через час с четвертью, — четко повторила Валерия Викторовна.
Отлично! А сейчас мы расстаемся. — Константин крепко пожал вдове руку. — Когда будете выходить, запомните тех, кто работает со мной: любой может прийти к вам на встречу. Им вы можете доверять, как мне! И если кого‑то из них увидите рядом, значит, так нужно: не подавайте вида, что знакомы…
Поняла! Спасибо вам, Константин Михайлович…
Пока не за что…
Как только женщина скрылась за дверью, Константин вызвал к себе Колесникова:
Вот что, тезка: ты запомнил вышедшую от меня женщину?
Навсегда!
Вот номер ее машины, — Рокотов протянул ему листок, — за ней, вполне возможно, будет следить зеленая «Ауди–сто», мне нужно узнать об этой машине все, что возможно!
А о тех, кто в машине?
В первую очередь. Только постарайся не обнаружить себя.
Что, такие опасные?
Все может быть, — неопределенно ответил Костик.
Понял. Когда начинать?
Вчера!
В таком случае, меня уже нет…
Первым делом Константин наметил переговорить с профессором, который не только давал заключение о состоянии здоровья Мордковича в связи с потерей памяти, но и делал вскрытие по личной просьбе Валерии Викторовны. Профессор Криницын был давний приятель его отца, Михаила Никифоровича, и потому именно к нему и обратился Константин после того, как нашел исчезнувшего Мордковича.
Добрый день, Николай Самойлович! — поздоровался Константин, войдя в кабинет профессора.
Костик, привет! Какими судьбами? — радушно отозвался тот, отрываясь от какой‑то истории болезни. — Как папа, мама? Давно что‑то мы с ними не общались.
Спасибо, с предками все в порядке: привет передавали.
Им тоже передай, но мне кажется, что ты не ради родительского привета навестил старого профессора: выкладывай, с чем пожаловал.
Николай Самойлович, помните того мужчину, которого я к вам приводил для обследования?
И которого мне пришлось на днях вскрывать? — Профессор огорченно покачал головой.
У вас есть что сообщить мне, как говорится, не для протокола? — Константин не мигая уставился на него в ожидании ответа.
Понимаешь, Костик, его супруге я честно сообщил, что он скончался от инфаркта, от сердечной недостаточности. — Профессор многозначительно замолчал.
Это официальная версия, а что вы мне скажете?
Не все так просто, дорогой Костик, это не только официальная версия, но и до жути верная.
Не сомневаюсь: ваше заключение подтвердил и другой, независимый, эксперт, — заметил Рокотов.
Не поверила, значит, — без какого‑либо огорчения произнес профессор. — Вероятно, и я поступил бы точно так же, — как бы про себя прошептал он.
Николай Самойлович, давайте прямо: поделитесь своими догадками, сомнениями, ощущениями. Ведь они у вас есть, не так ли? — наступал Константин.
Ты всегда отличался нетерпением, дорогой мой Костик. Однако в данном случае ты прав: есть кое‑что, не оставляющее меня в покое.
И что же?
Ты имеешь представление о том, что такое инфаркт?
Довольно смутное, — признался Константин, — буду признателен, если вы доступно проведете со мною ликбез.
Сердце снабжается многочисленными сосудами, как ты знаешь из школьной программы. Так вот, если в какой‑нибудь из сосудов попадет тромб, то есть он закупорится, или этот сосуд по какой‑то причине настолько сузится, что существенно снизит нормальный кровоток к какому‑то участку сердца, оно может дать сбой, вплоть до остановки. Естественно, я объясняю довольно примитивно, чтобы тебе было понятно.
Спасибо, — нисколько не обиделся Рокотов, — и что же вы обнаружили в нашем случае? — Константину показалось, что именно сейчас он и услышит что‑то важное.
Сердце, как я и отметил в своем заключении при обследовании Мордковича при жизни, было здоровым и могло проработать до глубокой старости, однако в одном месте, как я сказал, некий сосуд не сумел достойно обеспечивать его кровью…
И что же с этим сосудом? Тромб? Ишемическая болезнь или еще что‑то?