Удовольствие - страница 44

А вот сердце рыдало тихо, без надрыва, не скуля, не завывая, только утопая в бушующем океане, смывающим следы былой ненависти, оживляя мертвые чувства, похороненные в укромном уголке.

Анжелика все плакала и плакала без остановки, хватаясь за Жиральда, как за спасительный круг, и он успокаивающе гладил ее по спине, что-то мурлыча в ухо, перебирая одновременно пальцами запутавшиеся шелковые пряди.

Нельзя забыть предательство любимого мужчины — аксиома, тем не менее Анжелика отключила разум, выкидывая из памяти картины, разрушившие ее счастье, оставляя моменты, где получала несказанное удовольствие от прикосновений того, кто так бережно обнимал ее в настоящее время.

Ей необходимо слезами выразить то, о чем упорно молчала, а после все вернется на свои места. Ничего не будет, как прежде, но никак тогда.

Анжелика остановилась на пороге кухни, наблюдая, как ловко орудует с кофеваркой мужчина, одновременно кидая беглые взгляды на духовку, откуда разносился непередаваемый и божественный аромат чего-то сладкого. Вероятно, он забыл о том, кем является, а также, что не имеет никакого право хозяйничать на ее территории, однако непослушное сердце наперекор утверждениям разума считало иначе.

От картины того, как серьезный и хладнокровный мужчина, сняв пальто, оставшись в одной накрахмаленной белой рубашке, обтягивающий его мускулистый торс, приковывая взор к сильным рукам и широким плечам, пытался отсадить какое-то непонятное пюре светло — коричневого цвета при помощи кондитерского мешка в тарелку, Анжелику пробила дрожь.

Александер не умел готовить, и как он сам признавался, несмотря на множество попыток, кроме яичницы ничего не мог сотворить. Она не принуждала и не требовала, так как была в состоянии радовать домочадцев своей едой, хотя чаще всех готовила Луиза, ведь работа отнимала достаточно много времени, а Белле необходимо питаться домашней и здоровой пищей.

Наверное, поэтому так удивительно следить за тем, как в их доме другой мужчина что-то печет и варит. А ведь, чего таить, вкус тонких и мягких блинчиков Жиральда Лароша, кажется, до сих пор чувствовался во рту. От последней мысли Анжелика проглотила подступивший к горлу ком и, посчитав про себя до десяти, сделала несколько шагов вперед, судорожно сжимая в руках шелковую ткань.

Похоже, мужчина заметил ее присутствие, но не подавал виду, активно перемешивая ложкой массу в миске. Она не собиралась молча стоять и становиться жертвой того, как мужчина из прошлого вновь возбуждает в ней порочные желания.

Она и так слишком далеко сегодня зашла. Слишком.

— Что ты делаешь? — холодно поинтересовалась Анжелика, стараясь не смотреть в голубые глаза, обращенные к ней. Ни к чему лишний раз измучивать себя, вновь погружаясь в их глубину, читая то, что не должно быть озвучено, осознавать то, чему нельзя подобрать оправдание.

Следует помнить о неминуемых последствиях, если она хоть раз не устоит перед столь откровенным взглядом.

— Собираюсь подать нам ужин, так как обед мы пропустили, — В его голосе проскальзывали нотки иронии, вроде, ничего обидного или пошлого, но к ее щекам прилила кровь. Когда подобные слова произносит Жиральд Ларош, то они приобретают особый эффект, будто иголочкой, вонзаясь в сердце, заволакивая туманом соображение.

К тому же, учитывая факт, что они оба прекрасно понимали потайной смысл фраз, воздух в просторной кухне пропитался напряжением. Могла ли она предугадать такой поворот событий? На данный момент, Анжелика не была растерянна. Она находилась в шоковом состоянии, особенно, когда обнаружила себя на разложенном диване, заботливо укрытой ненавистным ей человеком.

То, что между ними произошло, больше, чем неправильно. Это непозволительно и аморально. Косвенным образом она предала не только Сандера, но и клятву, данную три года назад, снова пошатнув принципы, подобно крепким стенам выстроенные после их расставания. Разве Анжелика должна была разрешить Жиральду остаться несколько часов назад? Разве ей было нужно именно его присутствие, успокаивающе уносящее далеко от изматывающих и противных мыслей, которые, будто назойливые мухи, ни на секунду не переставая, жужжали в голове?