Уинстэнли - страница 24

Сам Уинстэнли жил мирной пастушеской жизнью, но он насмотрелся и наслушался о войне много такого, что на всю жизнь укрепит в нем убежденность в необходимости мирных, бескровных перемен. И сейчас, наблюдая начало новой бойни, он писал о войне так зримо, приводил такие убедительные подробности, что кавалеры под его пером встают как живые — дикие, безжалостные разрушители, бесчеловечные звери.

Это такие, как они, корыстные души, на заре христианской истории отвергли избавителя. И не только потому, доказывал он, что не признали его сыном божьим, не потому, что подвергли его позорной казни. Сильные и преуспевающие в мире сем отвергли Христа потому, что видели в нем всего лишь «ремесленного работника, плотника; и не успокоились, пока не убили его». Они отвергли его низкое социальное происхождение, его причастность к труду.

И сейчас они пытаются управлять так, чтобы принципы Христовы попирались, а истинные приверженцы его учения стонали под игом порабощения. «Зверь гуляет на свободе (как человек прогуливается там и сям по городу, где нет для него преграды) и не ведает печали… Бог позволил ему разгуливать на свободе… Дракон (то есть рас-давшиеся власти) и леопард (то есть дух блудницы, лживо являющей любовь к Богу, а на самом деле желающей поставить себя выше Бога) предаются блудодейству; и потом порождают этого зверя (или церковную власть), чтобы убивать и подавлять — не просто мужчин и женщин, но проявление Бога в душе их».

Майский ордонанс о церковной дисциплине подавлял религиозную свободу, ощутимо урезал права и устремления «святых» — таких, как Уинстэнли, искателей истины. Против церковных властей, душителей свободы, направляет он острие своей критики.

Англиканские священники и узколобые пресвитерианские догматики связываются в его сознании с ветхозаветными иудеями, приверженцами буквы, а не духа Писания. Их служение богу сводится к внешним обрядам и церемониям. По существу, каждый верующий может делать то, что делают ныне священники и поставленные властями проповедники; но последние имеют власть насильственно навязывать свои взгляды и обычаи всем жителям Англии. И «посредством этой ублюдочной церковной власти, которая была порождена от блудодейства с царями земными, зверь правит и живет в пышности и великолепии, подобно роскошной шлюхе, сначала убившей, а потом растоптавшей ногами божьих свидетелей, ибо теперь она делает все, что хочет, она сидит как королева и не знает печали, ибо она имеет власть от царей земных». Установление лживой, сковывающей душу церковной власти и есть предсказанное в Апокалипсисе убийство двух свидетелей; не просто уничтожение их физического тела, но «умерщвление их действий и свидетельств путем осуждения, подавления и церковных законов: не позволить им действовать». А чтобы завершить эту утонченную пытку, правители и сильные мира сего «переворачивают Писание, которое свидетельствует о Христе, вверх дном».

Сторонники старых порядков и строгой церковной дисциплины «называют учение божье само по себе, без учения людей, — заблуждением». Они не позволяют человеку проповедовать, пока он «сперва не окончит их специальной школы и не будет говорить то, что он вычитал из комментариев, книг и древних авторов». Они объявляют, что любят бога, а сами убивают и угнетают мирных людей, не разделяющих их принципов. Они узурпировали власть бога и создают «директивы, ордонансы и церковные правительства, чтобы заставить каждого под страхом тюремного заключения и смерти… подчиниться им как божьим директивам, ордонансам и правлению…»

Так в сознании Уинстэнли, как и в сознании многих его современников, отвлеченные апокалипсические видения обретают плоть и кровь современной ему социальной и политической действительности.

Но эту действительность можно и нужно переделать. Времена исполнились; час избавления близок. Мотив близкого конца нынешнего мира и «наступления дня божьего» повторяется снова и снова. Страдать и терпеть гонения беднякам осталось недолго; правление зверя подходит к концу.

С пророческим волнением Уинстэнли убеждает читателей: «Бог вскоре свершит это дело; ибо он уже судит змия. И если Англия, Шотландия и Ирландия, это триединое королевство, объединенное под одной главою, или Государственным правлением, станет той десятой частью града Вавилонского, которая первой отпадет от зверя, в чем я не сомневаюсь, но ежедневно вижу тому подтверждения», тогда народ сделается свободным. Угнетение и несправедливость падут.