Украденная песня - страница 63

Вдалеке я заметила седовласого широкоплечего человека. Будучи к нам спиной, он напоминал короля, уходя в болотную траву и камыш. Киллиан спешил за ним.

Только я шагнула следом, как по колено провалилась в грязь. Упав вперед, я успела упереться руками в землю, которая будто вздымалась и хватала меня за запястья.

Я изо всех сил вырывалась и отбивалась, но лишь погрязла глубже. Увязнув по локоть, я оказалась в крайне неудобном положении и не находила опору, чтобы оттолкнуться или откатиться.

Внезапно на меня снизошло озарение — я могла здесь умереть. Утонуть в жиже, и никто никогда бы меня не нашел.

— Помогите! — прокричала я, но сразу осознала тщетность своего призыва, и мой голос стих до стона.

Я опускалась ниже и ниже, пока не коснулась грязи подбородком. Повернув голову, я ждала, когда жижа поглотит меня целиком. Но ничего не произошло.

Казалось, сама земля отвергла меня, выплюнув с такой силой, что я отлетела назад.

Дыхание выбило из моего горла. Я барахталась, как завалившийся на спину жук, зато в результате все-таки смогла вдохнуть и подняться на ноги.

— Киллиан! — спеша за ним, я чуть ли не летела над землей.

Где-то поблизости раздался всплеск, и я отскочила. Причитания становились громче и громче, пока у меня не свело даже ногти и зубы.

Вырвавшись из кустарника, я оступилась.

Передо мной был пруд, маленький, темный и мутный. Он ужасно пах, словно в нем тонули и гнили животные.

Но не от запаха я вскинула руку ко рту, а при виде людей, паривших над водой и пытавшихся убить друг друга.

Ронан. Флинн. Киллиан.

И король.

Мертвый король.

Серый, опухший, с мутными желтоватыми глазами. Ронан и Флинн стояли рядом с ним, нанося удары и нападая на Киллиана.

Он же не атаковал, лишь оборонялся. Казалось, пение на миг затихло.

— Я не хочу делать вам больно!

Оно зазвучал вновь.

«Как такое возможно?»

— Ронан! Флинн! Прекратите! — они не заметили моего присутствия. Оскалив зубы, братья напали на Киллиана с возросшим пылом. — Стойте! — я забежала в воду, но нечто меня остановило. Невидимая стена отделяла меня от принцев и умершего короля.

Тогда меня осенило. Ронан и Флинн. Утром на них была простая армейская одежда — штаны и куртки. Удобные вещи, в которых легко двигаться.

Но не теперь. Сейчас на них была парадная форма, сверкавшая драгоценными камнями и резными пуговицами. Эполеты на мундирах, сапоги начищены.

Испытание. Киллиан сражался со своими братьями и отцом.

Пение зазвучало так громко, что я не слышала даже собственных мыслей.

Величайший страх Киллиана.

Пока я наблюдала за ними, мое сердце подскочило к самому горлу. Песня стихла, и раздался крик короля.

— Ты дал мне умереть!

Потрясенный, Киллиан споткнулся, и его нога соскользнула в воду.

Чем и воспользовалось подобие Ронана, напав на него и обезоружив.

Я так больше не могла. Не могла стоять и смотреть. Закричав, я замолотила кулаками по стене между нами.

— Киллиан! Все не по-настоящему! Это не реально!

Он замер и тяжело дышал, пока братья наступали на него. Внезапно Киллиан согнулся пополам и, схватившись за голову, скривился от боли. Я ничего не понимала. Причитания стихли, но он уже не мог сражаться. Словно сдался.

Спустившись с небес, над его головой закружил ворон, и меня охватила сильная дрожь. Это же был…

Он снова сделал круг над Киллианом, и я все поняла с предельной ясностью.

— Это Морган, — закричала я. — Она нападает на тебя через своего ворона!

Увы, Киллиан не услышал ни единого моего слова. Он лишь напоследок прерывисто вдохнул и ушел под воду.

— Нет!

Фигуры короля и двух других принцев исчезли, не оставив после себя ни звука, кроме кваканья лягушек, жужжания насекомых и карканья ворона вдалеке.

— Нет! — повторила я. Неожиданно барьер исчез, и я споткнулась, упав вперед. Вскинув руки, я приготовилась со всплеском рухнуть в воду.

Но ничего не случилось.

Мои руки купались в солнечном свете, прорывавшемся сквозь кроны, и пальцы тонули в мягком мху.

«Нет, нет, нет», — я оказалась на озере.

— Киллиан, — прохрипела я, почувствовав, как спало заклинание невидимости. Куда он пропал?

— Твой принц мертв, — голос был чище летнего неба и звенел колокольчиком.