Украденная песня - страница 7

Конечно, слышал. Я не сомневалась, что в Колонии кошмаров не было ничего, о чем седобородый библиотекарь не знал. Честно говоря, я считала осведомленность его даром.

Я нахмурилась, пытаясь показать, что посетители не были дружелюбны.

— Казалось бы, девушка должна больше радоваться, когда трое принцев прекрасного народа приезжают из самой Туаты, чтобы увидеться с ней. Похоже, ты у нас не поклонница королевских особ, — поглядев по сторонам, библиотекарь наклонился к самому зазору. — Ты в нашей тюрьме — звезда сплетен.

Хотелось бы мне сказать, что он сам, скорее всего, и пустил львиную долю тех самых сплетен, но я не могла сделать ничего, кроме как закатить глаза.

— Сегодня утром я нашел в библиотеке книгу, — продолжил старик, пододвинув ее ко мне. — Понятия не имею, откуда она взялась, но оставлена явно для тебя, — подмигнул он. — Приятного чтения, — с этими словами библиотекарь ушел.

Забрав книгу, я вернулась к кровати и чуть не улыбнулась при виде названия на переплете. Чуть.

Ирландские народные сказки. Меня всегда забавляло, с какой одержимостью смертные превращали факты в вымысел. Сумей они принять то, чего не понимали, и сразу же увидели бы истину сквозь все наши чары и иллюзии. Должно быть, в глубине души люди просто не хотели верить.

Мы с Киллианом сотни раз обсуждали это явление. Киллиан.

Я снова посмотрела на книгу. Возможно ли…?

Пролистывая страницы, я искала записку или какой-нибудь знак, что книга оставлена им. Ничего.

Надежда, следом за ней разочарование. Такое сильное, что могло уничтожить мою и без того хрупкую душу.

Вот почему безнадежность была гораздо лучше.

Тем не менее, откуда бы ни появилась книга, я приняла ее, особенно после конфискации предыдущей. Оставалось надеяться, что охранники не потрудятся обыскивать мою камеру хотя бы неделю.

Прислонившись спиной к холодной бетонной стене, я открыла книгу на первом рассказе и начала читать. Мой ошейник предупредительно загудел, и я заставила себя сдержаться и не рассмеяться тому, как люди представляли себе фею. Светлые идеально уложенные волосы прекрасно сочетались с блестящими полупрозрачными крыльями. Меня даже немного удивило, что она не держала в руках палочку, рассыпающую волшебную пыльцу.

Едва я перевернула страницу, как снова уловила аромат хорошей магии. Только теперь он стал гораздо сильнее. Положив книгу на кровать, я встала и принялась искать в своей крошечной голой камере источник запаха.

Но каждая щелка по обыкновению была запечатана. Я в непонимании покачала головой. Может, я сходила с ума. Доктор не упоминала безумие среди прочих побочных эффектов моего персонального современного «ожерелья», но я бы не удивилась. Большинство сочло бы кончину от сумасшествия подходящей карой для женщины, сведшей с ума короля. Якобы.

Когда я вернулась к кровати, мое внимание привлек лучик света.

Внезапно Ронан с Киллианом уже стояли в шаге от меня, такие большие, что занимали собой почти все свободное место.

Заодно и весь кислород, как поняла я, попытавшись вдохнуть и не сумев от потрясения.

Я заметила, что Ронан положил руку на золоченую рукоять меча. Они пришли убить меня. Иначе и быть не могло.

Оказалось, им недостаточно было увидеть меня в аду. Братья собирались покончить со мной раз и навсегда.

Может, оно и к лучшему. Все равно я больше не жила. Лишь существовала.

Стоило мне об этом подумать, как я переменила мнение и пятилась, пока не загнала себя в угол. Как в прямом, так и в переносном смысле.

Если принцы явились убить меня, да будет так. Но я не собиралась сама идти на смерть.

Мне хотелось накричать на них. Спросить, почему они не желали оставить меня в покое. Зачем с таким упорством мучили. Но я не могла даже пискнуть, не говоря уже о крике. Немая, беззащитная, обозленная.

Уголки губ Ронана дрогнули, хоть в его глазах и не было веселья. Обычно они были того же оттенка голубого, что и у Киллиана, но не сейчас. Когда Ронан прожигал меня взглядом, его глаза были чернее оникса.

Он наклонился ко мне так, что волосы упали на его лицо и скользнули по щетине на челюсти.

— Хочешь что-то сказать, маленькая? — его голос был по-прежнему хриплым и низким, но я не повелась ни на него, ни на свое давнее прозвище. В словах Ронана не было ни намека на мягкость. Ненависть ко мне была абсолютной. Я ее чувствовала.