Украина тоже Россия - страница 6

отозвалось в украинской душе, вылившись в единый многомиллионный вздох, который

Кравчук тут же пересчитал и документально оформил.

Что уж говорить об остальных, если против такого аргумента не устояли и

убеленные сединами ветераны второй мировой — последний и, казалось, нерушимый

оплот дружбы между народами, — которых еще за год до референдума заподозрить в

каких-либо симпатиях к украинской национальной идее никто бы не посмел. А ведь их в

свое время — не то, что нынешние идеологи, но даже один из «первоисточников» этой

идеи — сам Степан Бандера! — пытался, но не сумел переубедить (напротив: многие

из них после войны гонялись за этим «первоисточником» по карпатским лесам, желая

ему погибели)… С ними, ведь, и Гитлер не смог ничего сделать…

Тут уж не иначе, как очередная загадка украинской души, посчитавшей в тот

момент, что ее «объедают»… Видимо и Гитлеру, в свое время, следовало бы проявить

гибкость и, вместо «кнута», двинуть на нас с «пряником»…

3

Сознательные украинцы

Но вот я уже снова слышу многочисленные голоса моих оппонентов, обвиняющих

меня теперь в том, что я пытаюсь представить украинский народ неким тупым и

безвольным стадом, которое можно загнать куда кому вздумается. Поэтому, спешу

оговориться: были, конечно же были такие, кто вполне понимали, что делают. Таких,

правда, было меньшинство, но умных людей, как известно, всегда мало.

Засим, с большим удовольствием покидаю сферу «коллективного

бессознательного» — и перехожу к сознательной части нашего населения: к тем, кто

голосуя на референдуме, себе, так сказать, не навредил, и чьему волеизъявлению

соответствует то положение вещей, которое мы «имеем на сегодняшний день».

Под номером первым, безусловно, стоит сам тогдашний президент Кравчук.

Отделив свою вотчину от Москвы, он добился собственной своей независимости от

московского руководства и сделался самым независимым человеком на Украине.

Далее следует многочисленная армия государственных чиновников фиктивного

прежде государства: в результате референдума, все, кто имел должность или чин —

все в этой должности или чине повысились; все, что прежде было республиканским,

стало теперь центральным. Особенно можно понять должностных лиц самого высокого

ранга. Попробуйте поставить себя на их место: то был ты провинциальным чиновником,

сидел в своей глуши и каждую минуту ждал, что нагрянет вышестоящее начальство из

центра, и дрожал при этом как осиновый лист (оттого, что на подобного рода фиктивных

должностях всегда есть за что получить нагоняй), — а тут вдруг твоя глушь чудесным

образом превращается в независимую европейскую державу и твое кресло

автоматически делается креслом наивысшего ранга, и сам ты — уже не дрожишь как

осиновый лист, а становишься тем самым вышестоящим начальством из центра — и, в

качестве такового, заставляешь дрожать других. А жене с детишками сколько радости!

Воистину — сон: волшебный сон, ставший реальностью!

После чиновников следует назвать многомиллионный отряд коммунистов и им

сочувствующих. Хотя, не знаю, можно ли о чиновниках и коммунистах говорить

раздельно: ибо все чиновники были у нас одновременно и коммунистами. Однако

скажем так: речь идет о тех, которые голосовали в первую очередь как коммунисты, а

затем уже какдолжностные лица.

Казалось бы, в каком таком индивиде — в то время как чиновничья составляющая

его натуры тянула бы его отделять, обособлять свое кресло — другая,

коммунистическая составляющая, в силу декларируемого интернационализма, должна

была бы этому противиться. Но на деле вышло все так, что эта самая

коммунистическая составляющая едва ли не с большим рвением кинулась отделяться

от России, где к тому времени запахло рыночными реформами. И не прогадала: так как

это позволило еще года на три, под прикрытием всякого рода фокусов с национальной

символикой, продлить жизнь социализму.