Улица Верности - страница 35
- Бог есть абсолютная, - ответил настоятель, - всеобъемлющая и бесконечная любовь.
- А в чём секрет счастья?
- Знать, что бог находится в каждом, ложиться с миром, вставать с радостью.
- Как-то неловко обманывать людей.
- Мы не обманываем, я окончила журналистику. И хотела их знать. Они искренни и заслуживают уважения. Почему у людей всё так сложно, а у них просто и ясно?
- Тебя что-то беспокоит?
- Я бы обработала их истории и свела в сборник, но это не напечатают...
А дальше - подземный, необъятно-удивительный город: Криковские винные хранилища. Дегустационный зал, похожий на храм. И по старой памяти конноспортивная школа - посадить её в седло. И мореплаватель Арсений, знаток всего и вся о "Битлз"...
- Ты какой-то не такой, сынок. Ты в порядке?
- Много дел, мама. И это замечательно. Всё нормально.
Лето шумело зелёными знамёнами. Спал как ребёнок.
Даже Атаман не выдержал:
- Эй, парень, тут клубом нецелованных и не пахнет...
- Жару ей хочется, - встрял Майк.
А блаженный Виталя даже не обратил внимания.
К вечеру пятого дня позвонил мрачный Жуков:
- Не моё это дело, только собрала наша комсомолочка вещи и двинулась к поезду. Эх, ты... - старик запнулся. - Ну что за жизнь! - и положил трубку.
Как ужаленный, метнулся Виталя на вокзал: сначала Витька Солдатов, машинист - вместе в пионерлагере маялись, вокзальная всёзнающая милиция, девочки в кассе. Обаял проводницу, договорился и, сдерживая биение сердца, открыл дверь купе, как и рассчитывал, уже начавшего движение поезда.
Она не удивилась, как будто этого ждала.
- Садитесь. Рядом. И не задавайте вопросов.
Перешла на вы - держала дистанцию. Смотрела в окно.
Он молчал, молчал и молчал, и сам удивился, услышав свой голос:
- Почему?
- Потому, любознательный герой. - И бегло скользнула по нему взглядом.
Не понравилась холодная резкость смысла, и появилось нехорошее предчувствие.
Он не желал переходить на "вы".
- Не надо быть такой... - он замялся, ища сравнение, - ...как... как Жанна Д'Арк.
- Я не Жанна. Меня ждёт король, королевство и ребёнок.
Нет! - страшно закричали все вагоны на свете.
Но в купе давила тишина. Из грудного тумана выплыло неслышное, даже не шепотное:
- Мы...
Но она уловила:
- Нет, мы не можем...
Он отчаянно попробовал сменить тему, чтобы сбить её настрой:
- Не надо было выбирать Черненко, (как-то с ней говорили о переменах в стране), - он глупец!
- Не надо было... - эхом отозвалась она. - Не смотрите на меня так. Это тяжело.
Висел полумрак, и рука не поднималась к выключателю, чтобы при свете она не отпрянула.
Он понял вдруг, что она боится ладонью отвести его лицо. Это помогло немного прийти в себя.
Сидел, смотрел, дышал одним с ней воздухом и ждал.
- Хорошо... возьмите руку. Только молчите и не двигайтесь.
Поезд нёс его в ночь рядом с женщиной, которую он не мог обнять, и Река Молчания отекала их.
- Идите.
- До станции ещё далеко...
- Ждите в тамбуре. Идите. Я вас прошу...
Утром, взяв отгулы, он вылетел в Ленинград на белые ночи, вливался в чьи-то компании, рыдал на чьём-то девичьем плече. Вернулся осунувшийся, без единой копейки и с несколькими телефонами на бумажках. Приставал с вопросами - Как это может быть? Я прав или не прав?
Братья безмолвствовали.
- Врезать ей пощёчину и уходить! - подумал вслух Майк. - Или куда бы она в купе делась!
И вздохнул Григорий:
- Эх, не станет гибкий стан её станом для него!
С первым листопадом передал Жуков почтовую открытку, написанную ясным почерком отличницы, без обращения, подписи и обратного адреса - "Не знала, что смогу так любить. Вначале промолчала, не хотела оттолкнуть. Потом не справилась с собой. Всё, чему меня учила жизнь, вылетело из головы. Я глупая баба. Прости".
- Привет, лоботрясы! - в аппаратную влетела вихрастая ассистентка режиссёра и схватила приготовленную фонограмму, - из-за вас тракт переносится... - Задержалась взглядом на зашедшем со служебными записками Витале. - Кто такой? Почему не знаю? ...на два часа!