Улица Вокзальная, 120 - страница 49

– М-м-м… да. Сомневаюсь.

– А как насчет отпечатков?

– Вот-вот. Поговорим и о них. Это еще что за шутка? Мы, государственная полиция, отравляем существование живым, вы же, частные детективы, похоже, побиваете все рекорды вендетты. Вы что, надеетесь поручить мне когда-нибудь нацепить наручники на того парня, отпечатки пальцев которого вы мне передали? Уж не это ли дело,– добавил он с издевкой,– принесет мне очередную нашивку?…

– На это у меня мало надежды. Того парня нет в живых.

Он едва не лопнул от возмущения.

– И вы знали об этом?

– Да.

– И заставили меня рыться в картотеке? В поисках покойника. Зная, кто он?

– Нет.

Он склонился надо мной, почти касаясь своими серыми усами моего лица.

– Вы не знали, кто он?

– Да нет же, говорят вам. И вы мне его сейчас назовете.

– С превеликим удовольствием. Это отпечатки Жоржа Парри, по прозвищу Джо Эйфелева Башня, международного преступника, короля побегов и похитителей жемчуга.

Одним прыжком я очутился на ногах. Стул отлетел в сторону. Трубка вывалилась у меня изо рта и покатилась по полу. Всем своим видом я, должно быть, являл собою олицетворение величайшего изумления.

– Джо Эйфелева Башня? – пролепетал я.– Жорж Парри?

Я схватил его за лацканы мундира.

– Немедленно несите сюда альбом с фотографиями,– закричал я.– Жорж Парри умер не в 38-м году. Месяц назад он был еще жив.

Ошеломленный этим новым известием, не требуя дополнительных разъяснений, он побежал за достопримечательной коллекцией фотографий преступников.

– Сравните это с вашей фотографией Парри,– сказал я, вручая ему фото обеспамятевшего,– есть ли между ними какое-нибудь сходство?

– Но ведь вы же мне сами говорили…

– Не обращайте внимания на то, что я вам говорил. Человек на этой фотографии и парень, с которого я снял отпечатки,– одно и то же лицо.

Он схватился за голову.

– Боже мой,– запричитал он, едва ли не сломленный,– Боже мой, это другой человек…

Он растерянно смотрел на меня.

– Возможно ли, чтобы впервые за всю историю уголовного розыска и научной экспертизы отпечатки пальцев…

– Не будьте ребенком, Фару. Вы же тщательно сверили их, не так ли? И обнаружили какое количество совпадений?

– Семнадцать. Максимальное.

– На каждом пальце?

– На каждом.

– Значит, ошибка исключена,– подытожил я.– Наш гангстер – матрикулярный номер 60202.

– Это другой человек…– твердил Фару, отрываясь от фотографий.

– Напротив, как раз тот самый. Тот самый именно потому, что другой. Не смотрите на меня так… Я не сошел с ума. Просто наделен чуть более пылким воображением… Успокойтесь и сравнивайте. Овал лица тот же, хотя само лицо, если отвлечься от шрама, претерпело известные изменения. Рот стал меньше, подбородок украсился искусственной ямочкой. У Жоржа Парри нос курносый; у моего товарища по заключению – прямой, с тонкими крыльями. Что касается ушей, то у Джо Эйфелевой Башни они оттопырены, тогда как здесь – приплюснуты, почти прижаты, отчетливо выступающий висок выровнялся и т.д.

– Пожалуй… вы правы,– согласился он после минутного размышления.

Наконец осознав, что кроется за констатацией этого факта, разразился гневной тирадой в адрес хирурга, до неузнаваемости изменившего облик преступника.

– А ведь его официально опознали в 1938 году в трупе, найденном на побережье Корнуэлла,– заметил я.

– Да! Тело было наполовину изъедено крабами… Однако Скотланд-Ярд его и в самом деле опознал… хм…

– Понимаю. Вы не решились произнести, хотя явно подумали об этом, что английская полиция выдала желаемое за действительное.

– Во всяком случае, после его смерти – действительной или мнимой – Скотланд-Ярд никогда уже больше о нем не упоминал.

– Еще бы! Парри решил отойти от дел и спокойно пожить на свою ренту. Ради этого он и отважился на смелую инсценировку и до или после нее (эдакий Элвин Кэрпи, американский преступник номер один, только более удачливый) воспользовался услугами искусного хирурга.

Фару вылил очередной ушат проклятий и угроз на голову этого неразборчивого в средствах хирурга. И остановился только для того, чтобы потребовать от меня более подробных разъяснений, ибо, по его мнению (он вдруг перешел на агрессивный тон), я давно уже обязан был их ему дать. Подняв с пола, вытерев, набив и раскурив трубку, я подробно изложил ему эту запутанную историю, ни словом не обмолвившись, однако, об эпизоде с двойником Мишель Оган. Я явно страдал недугом умолчания.