Унесенные войной - страница 52

— Да, — произнес Шарль, — я уверен, что это так…

— И все-таки, видишь, здесь, за этим столом, сегодня вечером мне кажется, что я не так все себе представляю. Не знаю, как тебе объяснить…

Франсуа вздохнул и продолжил:

— Это словно я победил, понимаешь?

— Конечно понимаю.

Наступило продолжительное молчание, во время которого взгляды отца и сына наконец пересеклись.

— Я только что осознал, что мой труд закончен, — произнес Франсуа.

— Нет, не говори так… Речь совсем не об этом.

— Об этом. Ты и сам знаешь.

— Нужно просто предоставить Эдмону больше свободы в действиях.

— Позволить ему отдавать указания в моем доме?

— Нет, просто больше к нему прислушиваться, вот и все.

— Слушать его как хозяина?

И еще более скорбным голосом Франсуа добавил:

— Я слишком долго был слугой, чтобы снова стать им в моем возрасте.

— Так вот в чем дело! Да об этом и речи не идет! — запротестовал Шарль.

— Для меня как раз только в этом.

И снова воцарилась тишина. Некоторое время было слышно только ворчание печи.

— Во всяком случае, это был единственный вопрос до сегодняшнего вечера, — вновь заговорил Франсуа. — Но теперь, здесь, сидя за этим столом, я все вижу совсем по-другому.

И Франсуа неожиданно смолк, в глазах его читалась растерянность.

— Ты сделал для своих детей намного больше, чем кто бы то ни было, — сказал Шарль. — Подумай только! Я стал директором школы, Луиза станет медсестрой, а Эдмон только и мечтал, чтобы работать на земле. Ты же не хочешь в такой благоприятный момент вынуждать его идти в рабочие?

— Нет, — задумчиво ответил Франсуа. — Не волнуйся. Здесь, сегодняшним вечером я многое понял.

Они замолчали. Все было сказано. Но они еще долго сидели в классе, Франсуа рассматривал карты на стенах, маленькую библиотеку, а потом они вернулись в комнаты. О том, чтобы пойти на полуночную мессу, не могло быть и речи, поскольку нельзя было оставить Пьера без присмотра. Поэтому в тот вечер они рано уселись за рождественский ужин в маленькой школьной кухне-столовой. Франсуа рассказывал о старых рождественских традициях Пюльубьера, когда они ездили на повозке в Сен-Винсен. Он выглядел оживленным, будто сбросившим тяжкий груз. Алоиза несколько раз встречалась глазами с Шарлем, но поговорить наедине они смогли только утром следующего дня.

— Все будет хорошо, — сообщил он ей, когда Франсуа вышел на небольшую прогулку. — Все наладится.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно.

В Ла-Рош Франсуа и Алоиза остались не на два, а на четыре дня, поскольку снегопад не прекращался. Он закончился только к концу недели, и Шарль наконец смог отвезти отца и мать в Тюль, чтобы посадить их на поезд. Хотя на дорогах снег немного подтаял, деревья стояли все в белом.

— Это первое наше Рождество вдали от дома, — заметила Алоиза, восседая на заднем сиденье.

— Надо будет обязательно вернуться, — произнес Франсуа. — Все пойдет на лад, — продолжал он, глядя на солнечные лучи, наконец-то пробившиеся из-за туч у подножия холмов.

На вокзале Шарль помог родителям сесть в поезд, подождал его отправления и только потом покинул вокзал. Отец подбадривающе улыбнулся ему, прежде чем исчезнуть в вагоне, и эта улыбка стояла у Шарля перед глазами всю дорогу обратно в Ла-Рош, вселяя уверенность, что этот день принес всем много счастливых моментов.

Радости стало еще больше, когда перед сном, поздно вечером, Матильда сообщила ему, что ждет второго ребенка.

— Ты уверена? — спросил Шарль с легким удивлением.

— Ну конечно, я ждала полной уверенности, чтобы рассказать тебе эту новость.

— Это будет девочка?

— Возможно.

Но она тут же добавила:

— А может быть, и мальчик.

Шарль взял жену за руки, исполнил несколько танцевальных па, остановился, все еще прижимая ее к себе, глядя на снег за окном. Ему казалось, что снег падал, чтобы еще больше оградить их счастье, в котором они остались сейчас наедине, на долгие дни до начала занятий.

В начале мая 1951 года Элиза поручила Люси подыскать новых жильцов для замка Буассьер, поскольку люди, жившие в нем ранее и поддерживавшие там порядок, недавно скончались. Люси отнеслась к выполнению задачи с большим усердием, поскольку в замок она не возвращалась со времени своего недолгого брака с Норбером де Буассьером, оборвавшегося трагически тридцать лет тому. Женщина испытывала странную смесь желания помочь и любопытства: найдет ли она там вновь все то, что очаровало когда-то ту молоденькую девочку, которой она была, ничего не знающую о порядке в замке, о его нравах и обитателях? Люси жаждала узнать, остались ли в этих местах пережитки той прошлой жизни, и особенно ей хотелось увидеть тени тех, кто населял этот замок раньше, вернуться в прошлое в воспоминаниях, где еще теплились былые впечатления и были живы прежние волнения.