Упало, разбилось - страница 8

   -- Еще котлетку? Салатик доедай, доедай!

   Наташины родители умерли очень давно, сама девочка их едва помнила. Бабушка растила ее одна.

   -- Спасибо, бабуль, я наелась! Я еще немножко посижу... уроки доделаю, хорошо?

   Бабушка ушла смотреть телевизор, а Наташа открыла заветную тетрадку с Backstreet boys на обложке -- дневник -- и под бубнеж корреспондентов "Новостей", доносившийся из комнаты, записала: "Почему мы не говорим стихами?! Не сможем подобрать рифму. Я пробовала, это трудно. Но как бы было здорово, если бы в любви можно было объясниться только стихами. Думаю про Макса. Он такой красивый! У него такие глаза! Голубые-голубые. И волосы красивые. И нос. Он совсем меня не замечает".

   Наташин взгляд бродил и бродил среди цветочков на обоях, как среди звезд, между которыми люди протянули невидимые нити, объединив в созвездия.

   II

   Автор смотрит на своих героев сверху, из-под потолка, находясь где-то на уровне лампочки, поэтому и судьбы их ему до этой самой лампочки, но иногда в нем просыпается милосердие и он дарует им открытый финал. Дверь открыта, идите.

   Нет, боятся.

   Макс считал, что у него одна проблема: поступить в универ. Он очень не хотел идти в армию.

   Это Лехе Легачеву армия не грозила по состоянию здоровья: врожденная астма. Может, поэтому Лехе было почти плевать на учебу, и оценки выше тройки были ему не нужны, а может, просто Лехе вообще было плевать на все на свете, кроме порножурналов.

   Макс не имел привычки задавать самому себе какие-то вопросы, но если бы он и спросил себя, почему дружит с Легачевым, то вряд ли бы нашелся что ответить. Леха просто как-то приклеился к нему, вот и все. При этом он всегда выдерживал какую-то дистанцию, например, приходя к Максу домой за тетрадкой или книжкой, никогда не заходил в квартиру, скромно ожидая в предбаннике.

   -- Не, не хочу разбуваться... -- всегда говорил он. -- Носки дырявые.

   Макс пожимал плечами и выносил ему тетрадку или книжку. Однажды Леха даже скатал у Макса пару примеров -- тут же, в предбаннике, встав коленками на грязный пол. Тогда Максу стало противно, как будто в Лехином поведении было что-то мерзкое.

   Вот и сейчас, зайдя за тетрадкой для лабораторных по физике, он остался ждать, пока Макс, не слишком склонный к порядку, найдет в ворохе книг и тетрадок нужную.

   -- Чего дверь открыта? -- Лиля вышла из ванной с полотенцем на голове. -- Холодом несет.

   -- Леха пришел.

   -- А, Леха... Леха, Леха, Леха, ты так похож на лоха! -- пропела Лилька, пройдя в комнату, где Макс занимался поисками тетради.

   -- Не ори так, он слышит!

   -- Прикинь, Наташка так помешалась на всяких таких темах, что сказала, типа хоть бы кто в меня влюбился и трахнул, хоть бы даже Легачев!

   Макс презрительно дернул щекой:

   -- Это та с косой, что с бабкой живет? Дура ты, и подружки твои. А, вот!

   Радостно шлепая тапками, Макс кинулся к двери. Леха, стоявший, прислонясь к стене, протянул руку:

   -- Давай, давай! Тебя только за смертью посылать!

   -- Ты график лучше не перерисовывай, мне кажется, я его неправильно начертил...

   -- Сойдет...

   Потом выяснилось, что не только график, но и вообще всю лабу Макс оформил неверно.

   Была апрельская, остро пахнущая молодой травой и каникулами, пятница, родители уехали на дачу, но Макс и Лиля учились в субботу, поэтому оставались в городе.

   -- Наташа не у вас, нет? -- внезапный телефонный звонок от Наташиной бабушки. -- Она не приходила из школы. Не приходила!

   -- Нет, ее у нас нет... -- ответил Макс. -- Может, она зашла к Гуле?

   -- Нет, там ее нет. Нет! Не знаю, что и делать...

   Макс спросил сестру:

   -- Ты когда Наташу в последний раз видела?

   -- Она матешку сачковала. У нас была проверочная. Романовна больная с этими проверочными. После матешки было ИЗО. На ИЗО она должна была прийти, но не пришла. Ну я подумала, что она не стала под лестницей сидеть, а просто домой ушла.

   -- И куда она могла пойти?

   -- На больничку, может.