Утро под мертвым небом - страница 7

Я застыла. И отец тоже. Я увидела страх в его глазах. Мама закрыла лицо руками и лепетала:

— Только не снова, — себе под нос.

Я тяжело дышала, пытаясь взять себя в руки, что-то непонятное угасало в уголке моего сознания. Ковер в гостиной был усеян осколками стекла. Мой крик сорвал картины? Такое было возможно?

Папа огляделся потрясенно и взглянул на меня. Он открыл рот, но передумал говорить. Он прошел в маме и погладил ее по спине. Она тихо плакала.

— Смотри, что ты наделала. Опять напугала маму, — сказал он. Его голос был тихим, но обвиняющий тон остался.

Я глубоко вдохнула и осторожно поставила лампу на стол. Я приходила в чувство. Мне не нужно было разбивать лампу, чтобы что-то доказать.

— Простите, — вяло сказала я. — Мне стоило сказать, что меня уволили, но я не хотела. Я боялась, что вы заставите меня оставить шоу.

— Именно, ты не будешь участвовать в шоу, — сказал папа.

Мне снова захотелось взорваться. Я смотрела на лампу.

— Перри, не начинай, — прошептала мама сквозь руки. Я замерла. Она смотрела на меня, в ее взгляде была мольба. Не от тревоги, а от страха. Она боялась меня.

Я хотела уточнить, но не стала. Мне не нужно было делать этого.

— Я не перестану, — выдавила я. Этого не могло случиться. Это не выход. Они должны это знать.

— Перри, — предупредил отец.

— Нет. Нет, я не оставлю шоу. Это все, что у меня есть! — панику в моем голосе было слышно.

Он рассмеялся зло и с горечью.

— Это не работа. Это у меня есть работа, Перри.

— За нее платят. Я получаю деньги. Я подписала контракт. Так что это работа, — я теряла терпение и боялась, что проиграю.

— Я не буду это обсуждать. Пока ты живешь в этом доме, ты не будешь в этом шоу.

— Да? Так останови меня, — сказала я, скрестив руки, поражаясь своему упрямству.

Он тоже был удивлен. Он сел в кресло с тяжким вздохом и зажал переносицу.

Тихо заговорила мама:

— Перри, нас больше тревожит, что ты врала нам. Я думала, что ты больше не будешь так делать.

— Я извинилась, — пролепетала я, но не сдавалась. — И мне жаль. Я чувствовала себя ужасно. Я не могла спать, не могла есть. И я не тратила время зря, я каждый день пытаюсь найти работу. Это сложно. Никто не берет.

— Проблем не было бы, если бы ты все не испортила, — сказал папа. — У тебя был шанс на хорошую карьеру, но ты упустила его. Он был у тебя в руках, Перри. Мы так гордились тобой. Зачем нужно было все рушить? Зачем нужно добавлять себе проблем? Тебе нужно… подрасти.

Снова потекли слезы. Не от злости или смятения, а потому что я ужасно себя чувствовала. Мне не нравилось врать им, и мне не нравилось, что они так ко мне относятся.

Слезы катились по щекам, но я старалась держать себя в руках.

— Мне очень жаль, — сказала я, чувствуя себя невероятно беспомощной.

— Просто… иди, Перри. Нам с твоей мамой нужно о многом поговорить, — сказал отец, отвернувшись от меня. Словно он не мог больше смотреть на меня.

Я всхлипывала, вытирала слезы рукавом, пока шла по ступенькам. Все расплывалось перед глазами. Я почти споткнулась о последнюю ступеньку, но Ада оказалась рядом и подхватила меня под руку. Мы молчали, она отвела меня в свою комнату. Я разрыдалась и рухнула на ее кровать.

Я несколько минут плакала в одеяло, задыхаясь и всхлипывая. Ада гладила меня по спине, и я была благодарна за поддержку.

— Родители не понимают, — сказала я в одеяло, голос был приглушен.

— Что? — спросила она.

Я перевернулась на бок и слабо улыбнулась.

— Что Уилл Смит не так прост.

Она растерялась из-за моей фразы со времен школы.

— Не важно. Мне жаль, что они узнали.

— Они поняли, что ты знала?

Она кивнула. Конечно, она плакала. Они обвинили ее в том, что она врала, прикрывая меня. Я чувствовала вину за то, что втянула ее в это, в ложь. Я так ей и сказала.

— Все хорошо, — сказала она, облизнув палец и стирая следы туши со щек. — Они ругались. Папа наговорил много страшного.

— Мама, думаю, тоже не ангелом была, — отозвалась я.

Она склонила голову.

— Вообще-то… мама за тебя заступалась.

Я села.

— Правда?

Мы с мамой не были близки. Никогда. И ощущение, что она боялась меня… оно появилось не просто так. Я всегда чувствовала, что мама относится ко мне с осторожностью, тревожась за себя, а не меня.