Утро вечера дряннее - страница 44

«Да, – вздохнула я, – мозги у девушки явно плесневеют. Святая невинность!»

– А как насчет того, что она снабжала ежовских девочек и мальчиков этим зельем?

– Что ей, денег не хватало? – бессмысленно уставилась на меня Люба.

– Людям всегда не хватает денег, – философски заметила я, мечтая этим простым, как пять копеек, суждением пробить каменное простодушие хозяйки, которое я отказывалась считать искренним. Хотя кто его знает? Может, ее с детства приучили мыслить категориями примитивных истин, имеющих хождение на бытовом уровне?

– А вам ее не жалко? – Я пристально взглянула на эту симпатичную мумию.

– Жалко, конечно, – как школьница, которую уравнениями или «работой над ошибками» донимает злобная, неудовлетворенная жизнью училка, ответила Люба.

Ну и толстокожая! Или привыкла во всем полагаться на своего всесильного покровителя?

– Ежова тоже убили, – чтобы хоть как-то расшевелить подругу Арниковой, бросила я.

– Ну? – Она недоверчиво посмотрела на меня. И хотя была по-прежнему лаконична, казалось, что смерть Ежова задела ее гораздо больше, нежели гибель подруги.

– Его нашли в собственной квартире с ножом в горле, – добавила я красок.

Она поморщилась, словно представила, каково это умереть такой смертью.

– Я их не убивала, – наконец заявила она.

– Это уж точно, – взвилась я, – вы просто поленились бы это сделать. Неужели не понимаете? Убиты два человека, между прочим, ваши знакомые, а вы только и сказали что «жалко» и «ну и ну»!

– Че ты от меня-то хочешь? – перешла она вдруг на «ты». – И вообще, кто ты такая? Ментовка, что ли?

– Я журналистка, – гордо произнесла я, – еженедельник «Свидетель».

– Ну? – смерила она меня презрительным взглядом и бросила окурок в пепельницу.

Слава богу, хоть какие-то чувства прорезались, хотя лексикон остался на прежнем уровне.

– В общем, так, – торопливо произнесла я, пока женщина еще не остыла, – я в курсе, что Ольга была наркокурьером или чем-то вроде этого. Ежов знал об этом?

– Ну, знал, – снисходительно ответила она.

– И как он относился к этому ее занятию, она же все-таки была его любовницей?

– Пытался отговорить, но терпел.

Ну, хоть немножко разговорилась, штучка.

– То есть я хочу понять, не мог он ее за это убить?

– Ежик? – со смешком произнесла она. – Да ты что? Он же тюфяк тюфяком! Не видит, что у него под носом творится. Ольга всех его птенцов на порошок подсадила, а он даже не чухнулся.

– Может, узнал и озлобился? – предположила я.

– Не-ет, – брезгливо поморщилась Люба, медленно поводя головой из стороны в сторону, – все равно бы не убил.

– Но почему? – Мне нужно было не простое утверждение, а какое-то объяснение.

– Тебе сколько лет? – спросила вдруг она.

– Двадцать пять, – машинально ответила я.

– А мне четвертый десяток пошел, – с тоской в голосе произнесла она. – Я с мужиками с тринадцати лет живу. Мне стоит только посмотреть, как любой из них говорит, двигается или просто сидит… и все. Я насквозь их вижу. А если бы не видела, давно бы уже где-нибудь под забором сдохла. Может, тебя такое объяснение не устраивает, но другого у меня нет.

– Ладно, – кивнула я, – с этим более-менее ясно. Ты мне скажи, у Ольги были враги?

– А у кого их нет? – философски заметила Люба. – И вообще, не понимаю, чего это я с тобой треплюсь? Просто в тебе есть что-то, чего уже нет во мне, – она сама ответила на свой вопрос. – Неуемность какая-то, что ли? Хочешь бесплатный совет? Брось ты это дело! Ты девица настырная, еще чего доброго докопаешься до чего-нибудь серьезного. А в этом бизнесе, которым Ольга занималась, люди крутые. Почувствуют опасность – уберут тебя, даже пикнуть не успеешь.

– Это Рудик тебе так посоветовал сказать?

– Чего? – вызывающе захохотала Люба. – Это еще кто такой? Ты кого мне шьешь, подруга?

– Только не делай вид, что не знаешь его! – вскинулась я. – Он был связан с Арниковой, ведь так?

– Мне до этого дела нет, – тупо посмотрела на меня Люба. – Знаю только, что это не люди Ру… Да, не его люди это сделали. Это не их стиль.

– А откуда ты знаешь, как убили Ольгу?

– Сорока не хвосте принесла, – внезапно озлобившись, крикнула Люба. – И вообще, проваливай отсюда к чертовой матери! Папарацци хренова!