Уйти, чтобы остаться - страница 77
Они забились в какой-то подъезд. Один достал из пальто прозрачную бутылку и три картонных стаканчика. Другой развернул сверток с солеными огурцами.
Мужчины продолжали разговор, словно Вадима не существовало и в помине. Он стоял, нелепо вертя картонный стаканчик.
Тот, что был с водкой, ловко открыл бутылку. Второй молча сунул Вадиму огурец. Тот, что с водкой, с великой точностью разлил по стаканчикам, наполняя подъезд спиртовым запахом… При этом мужчины все продолжали свой разговор о каком-то общем знакомом Степане. Вадиму нравилось, что на него не обращают внимания. Значит, он их не смущает своим огромным, почти новым портфелем. Или, наоборот, он им просто безразличен.
Мужчины выпили. По-деловому, без, всяких тостов. Только один сказал: «Ну, я поехал». Второй выпил скромно, без предупреждений.
Вадим запрокинул стаканчик и сделал два больших глотка. Водка горячо ухнула в желудок. Будто камнем. Ударило в горло, в нос. И растеклась теплой истомой по всему телу. Огурец был восхитительный. Хрусткий, холодный.
С великой точностью разлили еще. Пустую бутылку спрятали за дверь, в сырой уголочек.
Вадим выпил и доел огурец.
— Девяносто пять, — соизволил обратить на него внимание один из мужчин.
Вадим протянул рубль. Мужчина полез искать пятак.
— Да бросьте, ерунда.
— Ну, ладно. До следующего раза, — согласился мужчина. — А то хочешь, пойди сдай бутылку-то. Вон в портфель сунь и сдай.
— Еще в выигрыше будешь, — поддержал второй.
— А чего ж вам самим не сдать? — поинтересовался Вадим, направляясь к выходу.
— Дворнику оставляем. Иначе не станет пускать. Вон за дверьми штуки три уже стоят.
Цветные волны уличных реклам скользили по лицу. Прохожие напоминали сюрреалистические персонажи. В голове что-то тоненько позванивало. Жарко. Вадим распустил шарф и освободил шею. Лишь тяжелела голова и портфель оттягивал руку. Хотелось, оставить его, выбросить в заснеженные кусты. Чтобы не мешал…
На языке вертелись какие-то слова. Казалось, вот-вот он их вспомнит и произнесет. Нет, не удавалось. Мучение. Губы шевелились вхолостую — слова не возникали. Просто мучение…
Вадим вышел переулком на проспект Героев. Статуя пионерки пыталась выкарабкаться из снежного сугроба. Удалось лишь высвободить закинутую в салюте руку.
Во втором подъезде было тепло и темновато, но достаточно светло, чтобы разобрать нацарапанное на каждом подоконнике «Зина + Джаз».
Вадим со стуком передвинул дверную задвижку.
— Тише, соседей разбудите, — Вероника стояла у выключателя и ждала, когда Вадим снимет пальто.
— Пора бы им уже привыкнуть, — Вадим взял портфель и направился в комнату.
Вероника выключила в прихожей свет.
— А говорили, что не придете сегодня.
— А вот и пришел, — Вадим всем телом повалился на узкий цветастый диванчик. — Понимаете, опоздал в магазин. Может, угостите чем-нибудь?
Вероника вышла на кухню. Последний раз Вадим был в этой комнате вчера. А до этого почти каждый вечер на протяжении недели. Вкрадчиво постукивал будильник на капроновой салфетке. И все в комнате стояло на капроновых салфетках. Даже турист Семенов.
Перестук будильника проникал в мозг, разбухал хриплым назойливым пунктиром. Вадиму захотелось накрыть ухо вышитой подушкой. Будильник выстукивал слова: «Я — сир! Я — тощ! Я — сир!»
Он принялся шепотом вторить будильнику. Наконец-то! «Я — сир! Я — сир!…» Вспомнил. Теперь он был счастлив и умиротворен. Такая чепуха весь вечер забивала голову…
Вероника поставила тарелку с сосисками. Пунктирный хрип будильника превратился в обычный тихий перестук. Все вернулось на свое место.
Сосиски обжигали рот, и Вадим помахивал вилкой, чтобы сосиски быстрее остыли. Горчицы у Вероники не было, только соль. И маринованные помидоры.
Пока Вадим ел сосиски, Вероника принесла чайник.
— Ну, как прошел день?
— Ничего особенного. Мелкие неприятности.
Вероника не стала спрашивать. Она уверена — он и сам скажет. И Вадим знал, что расскажет. Говорить больше не о чем. У него появились дела, о которых он уже мог рассказать Веронике, зная, что его поймут. Обычные будничные дела. И Вероника вполне их понимала. И даже иногда советовала. Разумно, по-деловому. И таких понятных ей забот у Вадима становилось все больше, чем непонятных и запутанных.