Узаконенная жестокость: Правда о средневековой войне - страница 8

Казнь Хью Деспенсера

При малом числе тюрем и отсутствии полиции жестокое наказание считалось неоценимым средством устрашения преступников; чем более злостное совершалось преступление, тем более жестокое следовало наказание. Границы ветхозаветной заповеди «око за око» явно переступались. Смертная казнь за относительно безобидные преступления была вполне нормальным явлением. Например, во Франции фальшивомонетчиков могли заживо сварить в котле. Крайне жестоко карались политические преступления, особенно те из них, которые были связаны с изменой. К XIII веку в Англии за измену полагалось потрошение, повешение, четвертование или, например, сожжение на костре.

Там, где светские власти оказывались неспособными отыскать и должным образом покарать преступника, вмешивались высшие силы. Средневековые хроники всегда полны историй о божественной каре за человеческие прегрешения. Люди собственным аморальным поведением, упорством в грехе и апатией обрекали себя на войны, голод, мор и всяческие бедствия. Чаще всего божья кара обрушивалась на тех, кто каким-то образом осквернил церковь и совершил богохульство. Так, аббат Сугерий^>[5] с 1119 г. повествует о судьбе некоего Ангеррана де Шомона, разорившего ряд земель, принадлежащих Собору Богоматери в Руанской епархии в Нормандии. После свершения этих злодеяний Ангеррана поразила серьезная болезнь. Долгое время он мучился от «тяжких непрестанных болей во всем теле, которых, безусловно, заслуживал, но не в силах был вынести; он умер, слишком поздно осознав, что же было нужно Царице Небесной». Иногда божье вмешательство было мгновенным. В англо-нормандских источниках сообщается о воре-карманнике, застигнутом на месте преступления Святым Экгвином, который схватил вора за руку, когда тот собирался вытащить кошелек, а потом сделал так, что эта рука усохла. Вполне заслуживающий доверия Роджер Вендоверский поведал поучительную историю о прачке, стиравшей по воскресеньям; за этот проступок Бог напустил на нее маленьких черных поросят, которые высосали у женщины всю кровь. Общество ожидало, что нарушителю справедливо воздастся по заслугам, будь то в миру или на небесах.

Свитки из маноров средневековой Англии свидетельствуют о том, что гибель во время резни была намного более частым явлением, чем в результате роковой случайности. Приверженцы жестоких преступлений предстают во всех ипостасях, от обычно покорных подкаблучников до униженных женщин, и от подвыпивших задир до благовоспитанных молодых людей. Убийцами в большинстве своем оказывались молодые мужчины или юноши, у них часто имелись сообщники. Их жертвами, как правило, становились лица мужского пола; при этом как злоумышленник, так и жертва происходили как правило из бедняков. И если сейчас ситуация в этом смысле выглядит аналогично, то закон, предусматривающий наказание за такие преступления, сильно изменился. Хотя объем данной книги этого и не предусматривает, необходимо обратить внимание на юридические аспекты преступного насилия, поскольку это многое объясняет в подходах и реакции на проблему жестокости в средневековом обществе.

Статистика преступлений достаточно проблематична и для нашей высокотехнологичной и бюрократической эпохи, а представить средневековый уровень преступлений еще более затруднительно. Согласно летописям XIII века, на каждые два десятка деревень совершалось как минимум одно убийство в год. Выше упоминалось, что инвентарь любых видов (особенно, ножи) всегда находился у крестьянина под рукой, а недостаток или полное отсутствие познаний в области медицины зачастую приводили к тому, что даже незначительная рана становилась потенциально опасной для жизни. Естественно, были распространены и такие жестокости, как изнасилование и поджог. Поджог считался злостным деянием, особенно в странах, где основными строительными материалами были лес и солома. Тридцать пять человек, осужденных за пожар в Норидже в 1270-х гг., приговорили к повешению, а их трупы сожгли, и такая же участь постигла поджигателя из Карлайла в 1292 году. В монографии Джона Хадсона, посвященной формированию общего права в англо-нормандской и анжуйской Англии, отмечается, что большинство мелких нарушений и споров не находило отражения в письменных источниках. Однако автор показывает, как некоторые такие случаи выливаются в довольно громкие дела. Мать Хью де Моревилля (одного из убийц Томаса Беккета) не смогла, несмотря на все свои усилия, добиться расположения одного юноши. Взбешенная отказом, она исхитрилась устроить ситуацию, в которой этот молодой человек якобы собирался напасть с мечом на ее супруга, и публично обвинила его. Обвинение сочли обоснованным, и осужденного сварили заживо в кипятке. (Сварение заживо — излюбленный французский метод казни, был более распространен на Нормандских островах, нежели на островной части Англии). Злые намерения в отношении соседей позднее широко использовались в практике инквизиторских судов.