В каменной долине - страница 7
Были уже старыми и замшелыми гладкотесаные стены дома Варпетанца. Мха становилось все больше, зацвели на стенах новые камни — никто и не заметил, как состарилась Занан... Плечи опустились, сузились миндалевидные глаза, потух в них огонь и стали дымиться скрытые лампадки. На кладбище она теперь ходила все чаще и уже вслух разговаривала с усопшим родом Варпетанца. Говорила: «Стара я стала, Варпетанц Артен, упокой господь душу твою. Стара я стала, но не прошу у тебя места, не говорю — иду, дай и мне местечко. Стара-то я стара, да еще лет двадцать поддержу огонь в твоем очаге, ни о чем не думай, родимый». Так беседовала она с усопшими, и казалось ей, что Варпетанц Артен видел, как жила она в ладу со старой свекровью, деверями, золовками и снохами — под одной крышей, под одним солнцем. Всякие дни бывали — и добрые, и худые. Род Варпетанца знает ее и уважает... Ведь с первых дней свекор сказал: «Тебе, Занан, даю права старшей невестки». И ей почему-то казалось, что она и в самом деле старшая среди невесток рода Варпетанца. Старшая... А вот все ушли, она осталась. В отчем ее роду все жили долго.
И начала она рассказывать истории о роде Варпетанца и о своем отчем роде.
И откуда они появлялись, воспоминания? Кем были завещаны? От кого она их слышала? Этого старая Занан не помнила. Но они были такими живыми для нее, как сумерки, как восход. На заре воспоминания просыпались, а на закате рождалось желание их рассказать.
«Мой отчий род дал много храбрых бойцов. Мно-о-ого! Однажды, когда враг напал на армянскую землю, вызвал царь Арнака. Нашего Арнака. Сам царь! Говорит: «Иди разбей лютого врага, Арнак, вот тебе мой меч, вот тебе знамя моей страны...» Собрал наш Арнак всех мужчин армянской земли, всех-всех-всех, и выгнал врага с армянской земли. Это был Арнак из нашего рода, знаешь? Мужчины нашего рода были рослые, плечистые, бесстрашные... В нашем роду...»
«Занан, а где дом твоего отца?»
«А там», — направляет Занан указательный палец в небо.
«Верно, верно, Занан, — усмехаются слушатели: тронулась старуха. — Так где?»
«В облаках, родимый, в облаках, — вздыхает Занан. — В облаках».
С того дня, когда разнеслась весть о переселении, и потом, когда она подтвердилась, Занан с удвоенной энергией стала рассказывать всякие истории о роде Варпетанца и об отчем доме. Тревога жила в днях, распахивающихся вместе с ве́ками и закрывающихся вместе с ве́ками. И Занан стала появляться в домах, в которые никогда раньше не заглядывала. Сперва хозяева удивлялись — с чего бы это, ни у кого Занан ничего не просит. Старуха поспрашивает о том о сем, скажет: «Эх, братец, земля велика, кусок хлеба на ней найти не бог весть как трудно. Главное, чтоб человек человеком был... — И перейдет к своему: — Был в роду Варпетанца мастер по имени Манес...»
Сельчане устали от ее рассказов. Бывало, недослушают ее, и Занан доскажет остальное сама себе по дороге домой. Припоминала, кому еще в селе не рассказывала об отчем роде и о роде своего свекра. Рылась она в памяти и сожалела, что не устраивают теперь посиделок, не собираются зимними ночами, а то бы она ходила... Сожалела, что теперь меньше народу в поле работает. Бывало, по тридцать — сорок жниц трудилось на склоне горы. И что она тогда не рассказывала?.. Потом стала Занан все чаще и чаще появляться во дворе школы. Поймает какого-нибудь удравшего с уроков мальчишку, спросит: «Кем хочешь стать? — Скажет: — Стань таким мастером, как Манес. Ты слыхал о Манесе?.. Или будь полководцем, таким, как Арнак из нашего рода... Ты слыхал о полководце Арнаке?..» А на перемене ребятишки толпились вокруг нее, галдели, смеялись, передразнивали се: «Манес семь дней, семь ночей, семь дней, семь ночей... Собрал Арнак всех-всех-всех мужчин... Ха-ха-ха...»
— Занан... — прошамкал Ерем, зевая.
— Что Занан? — прервал Арма сухо, недобро и ощутил, как кровь пульсирует в висках: он понял, что Ерем собирается повторить то, о чем толкуют в селе — тронулась умом Занан...
Сдвинул Ерем кепку на затылок и увидел над собой лицо Арма — решительное, напряженное, со вспыхом синих глаз.