В любви и на войне все средства хороши! - страница 24

Но и этому моему желанию не суждено было исполниться. Пусть я могла не думать о мире за пределами шатра, но он обо мне забыть отказывался напрочь! Шелест полога шатра, неразборчивое ругательство характеризующее степень освещённости и радостный возглас Тильды, неожиданно появившейся на моей половине.

— Вот так и знала, что ты опять себя вымотаешь до предела! Эрин, так нельзя! Поесть-то хоть сходила?

— Нет… — неохотно промычала я, не поднимая голову от колен. — Слишком устала.

— Так я и думала! — в голосе подруги чувствовалась озабоченность, скрытая нарочитым оптимизмом.

Но мне сейчас не хотелось чужой заботы. Ничего не хотелось. И есть в том числе. Вот только кого в этом мире интересует моё мнение? Лежак чуть качнулся, когда на него рядом со мной примостилась Тильда. В бок мне пихнули локтём, а стоило только поднять голову, как на коленях тут же появилась металлическая миска с наваристой кашей. Настолько густой, что ложка в ней чуть ли не торчком стояла.

— Ешь! — скомандовала Тильда и с аппетитом принялась за свою порцию. А я с тоской поняла, что спорить бесполезно. И единственная возможность вновь побыть одной — это как можно быстрее расправиться с завтраком и лечь спать. По уму отдохнуть после тяжёлого дежурства действительно следовало. Заодно во сне я гарантированно избавлюсь не только от чужого присутствия, но и от собственных мыслей, переживаний, чувств.

Как говорил один из знакомых лекарей ещё в той, мирной жизни: «Если случилось что-то плохое или непонятное, то не надо принимать решение сгоряча. С этим надо просто переспать. А утро — вечера мудренее!». Вот и последую мудрому совету.

Сказано — сделано. Через силу запихнув в себя показавшееся безвкусным варево, я поблагодарила сердобольную женщину за заботу и нарочито широко зевнула, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень усталости. Впрочем, тут притворяться особо и не пришлось. После сытной еды меня и вправду разморило: тело расслабилось, глаза начали закрываться сами собой.

Тильда намёк поняла и, забрав посуду, ушла, одарив меня напоследок острым, внимательным взглядом. Словно хотела что-то спросить да передумала. И я была ей за это благодарна. Сил о чём-то беседовать у меня не было совершенно: ни физических, ни моральных. И, похоже, она это прекрасно уловила.

Действуя уже скорее по выработавшейся привычке, чем осознанно, я совершила все необходимые перед сном процедуры, переоделась и, уже засыпая на ходу, закуталась в одеяло с головой. Будто гусеничка в кокон. Кто знает, может, когда я проснусь, стану бабочкой? Красивой и свободной… Полечу, куда захочу… Буду радоваться ветру, цветам и играть с другими такими же легкомысленными созданиями. Бабочками. Однодневками. Глупыми и наивными. Совсем, как я…

Проснулась уже только во второй половине дня. Причём, как ни странно, чувствуя себя довольно отдохнувшей и спокойной. Утренние переживания притупились, потеряв свою остроту и безнадёжность. Внезапно захотелось поверить, что всё не так плохо, как могло показаться на первый взгляд.

Может, я чего-то недопоняла? Или сама себе от волнения надумала? Так бывает.

Сердце моё отчаянно жаждало надеяться на лучшее, не прислушиваясь к робким возражениям разума. Однако долго об этом размышлять возможности у меня не было. Хоть и хотелось посидеть спокойно, подумать, разложить всё по полочкам, решить, что делать дальше.

Однако у меня были свои обязательства. Причём, взятые на себя добровольно. Поэтому идти на попятный я не имела никакого морального права. И так, пока отсыпалась, пропустила почти весь день, в надежде, что дежурная смена присмотрит за моим подопечным.

Однако «тяжёлых» в госпитале и без того ещё хватало, а мой контуженный требовал повышенного внимания, которое ему не всегда могли уделить. Так что, быстро приведя себя в порядок, я почти бегом метнулась на кухню. Наскоро перекусила, не забыв выпить бодрящего травяного отвара, и поспешила на свой пост.

Успела я вовремя. Горячка в очередной раз набирала обороты, терзая и без того измученный организм больного. Хрипы в лёгких усилились, появился надрывный кашель. А последняя надежда на то, что мужчина скоро придёт в сознание, растаяла как дым.