В моих безумных фантазиях - страница 11

— У меня есть кое-что и для вас, мама, — сказал он, — но это в одном из моих сундуков.

— Ну, это ни к чему, Девон. Твое присутствие здесь в доме — единственный подарок, о котором я мечтала.

Он услышал легкую меланхолию в голосе матери, заметил, усталость в ее глазах и вспомнил похожее выражение на ее лице в день его отъезда, когда семья, казалось, распалась, что закончилось и разбитыми сердцами, и какой-то общей враждебностью.

— Винсент здесь? — осторожно спросил он.

Мать опустила глаза и покачала головой:

— Нет. Он в Лондоне. Мне очень жаль.

Девон взглянул на нее:

— Не стоит извиняться, мама. Я и не ожидал увидеть его в замке.

Из гостиной раздался голос Блейка:

— Девон, ты вернулся!

Он почувствовал искреннее удовольствие, услышав его, затем пошел вперед, чтобы пожать брату руку, заметив, что юноша, с которым он расстался три года назад, сильно возмужал. Сейчас ему было двадцать шесть, он по-прежнему был высоким, смуглым и широкоплечим — но что-то в том, как он держал себя, изменилось. Блейк всегда успокаивающе действовал на членов семьи, и теперь, похоже, он знал это. Он казался спокойным и уравновешенным, и Девон почувствовал уверенность в том, что какие бы проблемы ни возникали во время его отсутствия, брат держал их под контролем.

— Боже, парень, — воскликнул Блейк, крепко пожимая руку брату и беря его под локоть, — ты явно жарился на солнце. Выглядишь как пират.

Девон засмеялся.

— Во время плавания я проводил каждую свободную минуту на палубе. Уверен, ты поступил бы так же, будь ты там. Этот дождь… — его замечание адресовалось Шарлотте и их матери. — Он когда-нибудь прекратится?

— Мы все тоже задаемся этим вопросом, — ответил Блейк, затем в его голосе послышалась нотка сдержанности. — Но погода — запрещенная здесь тема. Не правда ли, мама?

— Да-да, это так. — Она кивнула.

Девон прищурился, по очереди глядя на них, затем остановился на лице брата.

— Вы все здорово поработали, чтобы вытащить меня из Америки, и вижу, вам не терпится рассказать мне что-то. Может быть, пойдем в библиотеку, Блейк? Ты же знаешь, я терпеть не могу оставаться в неведении.

На лице брата появилось выражение неловкости. Он глубоко вздохнул:

— Ты прав, нам есть что обсудить, и нет смысла откладывать этот разговор. Что же, пойдем в библиотеку. Для бренди еще рано?

— Не по моим часам, — ответил Девон. — Но по выражению твоего лица оно мне понадобится.

Вскоре они уединились в библиотеке.

— Если сказать в двух словах, — начал Блейк мрачным голосом, протягивая бокал Девону, — это отец. Мне грустно, что именно я говорю тебе это, но он, кажется… Не знаю, как выразить это корректно. Мы все считаем, что он… — Он замолчал на минуту и сделал глоток бренди. — Словом, отец сходит с ума.

Девон, не отрывая глаз от лица брата, взял бокал.

— Ты говоришь, сходит с ума?

— Да. Повредился умом, спятил, сбрендил, стал ку-ку.

Девон поднял руку:

— Да, ситуация… Вы приглашали врача?

— Приглашали, и не раз, в последние несколько месяцев, но тот уверяет, что отец совершенно здоров.

— А ты считаешь иначе, — сказал Девон, внимательно наблюдая за братом, пока тот потягивал бренди. — Ты говорил об этом врачу?

— Конечно. Оба — я и мама, но когда бы он ни приходил, чтобы осмотреть отца, тот ведет себя весьма разумно и рассуждает очень здраво, так что доктор думает — мы все слишком преувеличиваем и просто не понимаем его эксцентричности. — Блейк поднялся и подошел к письменному столу, стоящему перед окном, облокотился на него. — Если тебя интересует мое мнение, то доктор Ламберт — чертов подлиза и подхалим. Он семейный врач вот уже тридцать лет и, несомненно, ожидает, что отец упомянет его в своем завещании. Потому и не собирается признавать его невменяемым. — Голос брата стал более сдержанным. — Отцу уже шестьдесят девять, Девон. Он не вечен.

Девон задумчиво посмотрел на бренди в своем бокале.

— Я понимаю. — Он медленно сделал глоток. — Но все же расскажи о нем. Что тебя беспокоит в его поведении?

Темные брови Блейка поднялись.

— Примерно полгода назад у него начались проблемы со сном. Теперь каждую ночь он встает и часами бродит по темным коридорам в ночной рубашке и домашних туфлях. Часто разговаривает сам с собой, рассказывает о своих предках и обо всем, что знает об их жизни.