В песках пустыни - страница 16

Благодаря близости пустыни, река часто мелеет, и плавание по ней в этих местах особенно трудно, тем более, что свободной ото льда оставалась лишь середина реки. Часто приходилось двигаться вперед, лишь прорубив лед топорами и ломами.

В начале декабря вдоль обоих берегов легли широкие полосы льда, и паром, врезаясь в толстый лед, как пила в сахар, продвигался словно среди хрустальных осколков. В конце концов продвижение стало невозможно, и парому пришлось остановиться на зимние квартиры.

Местность, в которой Гедину пришлось зазимовать, была печальна и пустынна. Низкая и плоская, она вся видна была, как на ладони, — и благодаря именно этому обстоятельству река Тарим часто меняет свое русло, отчего она слывет, вместе с озером Лоб-Нором, тоже постоянно меняющим свое место, загадочной.

Было время, когда Тарим не сворачивал к югу, а бежал прямо на восток и впадал в озеро, которое тоже называлось Лоб-Нор. За время своей зимовки Гедин неоднократно посещал северную часть находившейся перед ним пустыни и определил прежнее дно Лоб-Нора и старое русло реки. Эти путешествия были подчас тяжелы, особенно во время холодов. Об одном из них Свен Гедин рассказывает следующее:

"Кончено приятное путешествие по реке. Караван снова в песках. Стены бархан достигают высоты 100 метров. Подъем совершается с неописуемыми трудностями, песок сыплется при малейшем надавливании, и, чтобы верблюды не скатились вниз, надо было местами прокладывать для них тропинки. Мороз сопровождается страшным бураном. Люди замерзают на месте, на расстоянии шага впереди себя ничего не видно, так как воздух наполнен миллиардами частиц песка. Ими приходится дышать, их приходится глотать, они проникают всюду.

"Люди, наконец, под влиянием стихий, теряют всякую бодрость; им кажется, что еще немного, и разъяренный самум поглотит их всех… и при таких условиях наступает ночь. Собственно, это даже не ночь, ибо всего только 3 часа дня, но небо абсолютно черно, впереди полная темнота. Сильные порывы ветра подымают тучи пыли, такой густой, что кажется, будто идешь в густых клубах дыма…"

"Я буквально удушен, — говорит далее Гедин, — я не могу открыть ни глаз, ни рта, а через нос поглощаю волны песочной пыли. У меня такое чувство, будто весь я погружен в густую тягучую жидкость…"

Но зато в конце этого тяжелого и мучительного путешествия Свен Гедин был щедро вознагражден. На берегах прежнего Лоб-Нора ему удалось найти развалины глиняных домов, древние челноки и утварь, полуистлевшие корни деревьев и тростника. В одном из глиняных домов ему посчастливилось найти целую библиотеку китайских рукописей. В одной из них были приведены описания местности и быта тогдашнего населения страны. Рукописи относились по времени за полторы тысячи лет до нас.

Рис. 6. На берегах Лоб-Нора

Находка Свен Гедина была очень ценная…

Из таких путешествий Гедин каждый раз возвращался к месту стоянки, где он наслаждался отдыхом. Лодки были привязаны к столбам, в небольшой бухте. Сам Гедин жил в своей палатке на пароме, а все остальные устроили для себя палатки на берегу. Для лошадей и мулов устроили хлев, в котором два длинных челнока служили яслями. Палатки на берегу были расположены кругом, образуя внутри площадку, на которой с декабря до мая, когда караван снова тронулся в путь, поддерживался огонь. На нем варилась еда, около него грелась ночная стража.

Вечером на этой площадке горел китайский бумажный фонарь.

Стоянка охранялась восемью собаками, из которых две белые, приобретенные в пути, не отходили от палатки Свена Гедина. Они его очень любили и были с ним неразлучны во время его странствования. Остальных собак они держали в таком страхе и повиновении, что ни одна не смела подойти к еде, пока эти две не наедятся.

В мае месяце, когда лед растаял, Гедин снова двинулся в путь и благополучно добрался до озера Лоб-Нор.

Это озеро известно не только тем, что оно постоянно меняет свое ложе, оно славится также своими страшными бурями, которые налетают с востока и сметают все на своем пути. Такие бури часто налетают совершенно неожиданно, и тогда они особенно опасны. С горизонта, бывшего все время совершенно чистым и не предвещавшим ничего дурного, поднимается вдруг темная полоса, растет с минуты на минуту. Словно черный вал идет откуда-то из мрака пустынь, неся с собой бешеные вихри и тучи мелкого сыпучего песка, превращая день в ночь. Недаром туземцы называют такую бурю черной бурей — кара-буран.