В песках пустыни - страница 7

— Да, где-то вода, конечно найдется. Попробуйте порыть землю!

Каково же было его удивление и конфуз, когда на глубине одного метра земля уже оказалась сырой. Тут принялись за работу все, даже Джолги. Вскоре яма стала так глубока, что людей не стало уже видно. На глубине двух метров песок был уже настолько сырой, что из него можно было катать шарики. С чувством громадного наслаждения прикладывали несчастные страдальцы к разгоряченным лбам мокрую холодную землю.

Между тем, время шло. Люди работали изо всех сил, пот струился по их спинам. Им казалось, что с каждым вершком они ближе к воде, к жизни и спасению. Они решили остаться на этом месте на весь следующий день, лишь бы достать воды. И в уверенности, что вода действительно будет, они уже не берегли тех последних капель, которые у них еще оставались. Поставив баклаги на холодней песок, они с наслаждением пили прохладную влагу. А в это время верблюды и собаки подошли к колодцу и терпеливо ждали: они понимали, что скоро получат воду.

Ночь опустилась над пустыней. Страшную и жуткую картину представлял караван: на краю колодца тускло мерцали две свечи, а внутри колодца стоял, точно фантастическое существо, голый Касим и механически взбрасывал лопату. С возрастающим нетерпением все вокруг пробовали — не стал ли песок мокрый.

Вдруг Касим остановился, словно пораженный ударом, выпустил из рук лопату и глухим сдавленным голосом крикнул:

— Курум-кум!.. (сухой песок).

Никому не говорилось в тот вечер: все были близки к отчаянию. Запаса воды оставалось только на один день; приходилось беречь ее по каплям.

Гедин с Исламом отмеряли воду с таким расчетом, чтобы на каждого приходилось по два маленьких стаканчика на день. При таком распределении воды должно было хватить на три дня. Ни верблюды, ни остальные животные из этого количества не могли больше получать ни капли: они терпеливо и кротко стояли вокруг колодца, тщетно ожидая воды.

Когда на следующее утро взошло солнце, Ислам выбрал из вьючного седла сено и роздал его верблюдам. Животные с жадностью съели его и стали искать воды. Им дали лишь помочить губы…

Тронулись. Перед путниками снова огромные песчаные горы, без малейшего признака земли и воды. Караван медленно подвигается среди них вперед. Бедная собака, визжа и подвывая, все время скребет землю, чтобы побудить людей рыть колодезь.

Когда Гедин садится, чтобы отдохнуть, она садится перед ним и долго-долго глядит ему прямо в глаза. В эти минуты Гедин ласкал ее, притворяясь спокойным, и рукой указывал на восток, объясняя, что там есть вода. Настораживая уши, собака быстро вскакивала и кидалась по указанному направлению, но скоро возвращалась назад…

На западе время от времени появлялись тяжелые тучи, и путники надеялись, что вот-вот судьба сжалится над ними и пошлет спасительный дождь.

Облака росли и надвигались. Люди лихорадочно стали готовить всю посуду, разостлали по песку палатку, чтобы набрать пресной воды… но все ожидания оказались тщетными: облака рассеялись, не дав ни капли дождя.

Два верблюда окончательно отстали, и Магомет решил оставить их умирать в пустыне. Ни у кого не хватало сил, чтобы вернуться к несчастным животным и выстрелом освободить их от мучительного ожидания смерти. Убыль верблюдов заставила караван освободиться от части багажа, которую они выбросили в пустыне.

К довершению всех несчастий, однажды ночью поднялся ужасный черный буран: песчаная буря, которая гонит тучи песка и превращает день в ночь. Итти было страшно трудно. Тучи песку заслонили солнце и в двух шагах ничего не было видно. Приходилось держаться всем вместе, потому что если бы кто-нибудь хоть немного отстал, то погиб бы безвозвратно — ни крики, ни выстрелы не могли быть услышаны сквозь страшный рев урагана.

"Это был очень тяжелый переход, — говорит Гедин. — Среди дня часто наступал полнейший мрак; почти все время вокруг нас стоял темносерый туман. Часто мы чуть не задыхались от летевшего нам в лицо песка. Иногда порывы урагана были так сильны, что мы принуждены были останавливаться. Люди прятали тогда лица за верблюдами, которые тоже поворачивались к ветру хвостом и опускали голову до земли".