В погоне за ветром - страница 6

Девочка села в самый центр почти круглой поляны. Потом, слегка грустно улыбнувшись, легла. Она зарыла в теплый песок кисти рук, и теперь просыпала его сквозь пальцы.

Ветер взмахнул своими крыльями, и на Сирокко обрушился золотистый дождь, и каждая из тысячи песчинок легла именно туда, где внутри души расползлись края шрамов. Её не принимали — ну и пусть. Они потом пожалеют.

И вдруг до ушей Сирокко донёсся голос: нет, это был не ветер. Уж его-то девочка умела отличать. И это не были песчинки, тысячи тысяч голосов которых сливался в один.

Сирокко слышала, как её звала какая-то девочка.

— Эй, незнако-омка, — до слуха Сирокко долетали тихие слова. — Ты грустишь? Я чувствую твою грусть. Хочешь, я поговорю с тобой?

— Хочу, — прошептала Сирокко, чувствуя, как по её щеке катится слеза.

— Я слышу печаль в твоей душе, — судя по интонации, незнакомка улыбалась. — Но я помогу тебе от неё избавиться. Печаль — это плохо. Лучше горе, чем печаль. Знаешь почему? Потому что горе, словно порыв ветра, придёт и сразу схлынет, а печаль будет долго убивать тебя изнутри.

Сирокко, не произнося ни звука, слушала голос. Несмотря на мудрые и совсем не детские слова незнакомки, она вдруг поняла поняла, что они ровесницы.

— Но печаль тоже пройдёт. Однажды ты откроешь глаза, и поймёшь, что всё очень просто. И ты посмеёшься над тем, какой глупой ты была. И тогда ты сможешь быть свободной. Ты пойдёшь так далеко, куда только сможет довести тебя ветер, а потом ещё дальше. Ветер будет играть в твоих волосах, ты почувствуешь его, услышишь зов и сможешь его догнать. Может быть, сейчас тебя не понимают. И ты так одинока, хотя вокруг полно людей. Но, когда ты поймешь, что быть собой — это не страшно, ты засмеёшься.

Незнакомая девочка всё говорила и говорила, а Сирокко слушала, не перебивая. Шторм в её душе постепенно превращался в ураган, а тот — в обычный ветер. Потом улёгся и он.

Ветер продолжал напевать старинную песню. Он пел её вот уже целую вечность, и будет петь ещё одну. Его песня — его проклятие. У неё нет конца, и пока он не допоёт последний слог, не сможет быть свободен.

Сирокко вернулась домой уже ближе к вечеру. Цикута давно привыкла к отлучкам дочери после подобных сцен, поэтому просто окинула её обеспокоенным взглядом и поставила перед ней тарелку с горячим супом. Все равно она никак не могла повлиять на побеги, а скандалы и крики лишь отдалят от неё Сирокко.

— Я не хочу есть, — заупрямилась Сирокко, помешивая суп ложкой. — Он невкусно пахнет.

— Я съел и чуть не умер, — прошептал ей на ухо Хамсин. — Так что не советую пробовать.

Цикута была хороша во всём, кроме готовки. Еда получалась у неё настолько невкусной, что её приходилось посыпать всевозможными приправами, чтобы хотя бы проглотить. Но это не удерживало её от постоянной практики — понемногу навык все равно улучшался.

— Ну давай хоть пять ложечек, — Цикута села за стол напротив. — Тебе нужно хорошо питаться.

— А если я съем всю тарелку, — Сирокко лукаво наклонила голову к плечу. — Ты разрешишь мне потанцевать?

— Милая, ты же знаешь, я не против, но твой папа…

— Тогда ты покараулишь, — девочка победно улыбнулась.

Цикута кивнула, понимая, что у неё в принципе нет выбора. Она не могла запретить детям взаимодействовать с ветром, поэтому единственное, что ей оставалось, так это помогать им оставаться незамеченными. Если Апатит узнает, что она позволяет им совершенствовать способности, то это будет жуткий скандал… От постоянных криков голова болела ещё больше. Если она и так буквально раскалывалась на части, то ссоры были похожи на барабанную дробь — пронизывали все тело насквозь обжигающими электрическими зарядами.

Сирокко сквозь силу запихнула в себя весь суп и даже не скривилась. Конечно, он был совершенно невкусный, но перспектива спокойного танца была лучшим двигателем. Иногда ей казалось, что на пути к своей цели она сможет сделать все, что потребуется для её достижения. Пока этой цели у девочки не было, но она не сомневалась, что однажды обязательно появится.

В их мире считалось, что если не использовать свои способности, то однажды из заберет бог по имени Многоликий. Какое-то время Сирокко честно соблюдала правила, не взаимодействуя с ветром, однако со временем он стал для неё самым близким другом. В отличие от мамы, он не опекал её неотступно каждую минуту. В отличие от отца, он не считал её особенной. В отличие от Хамсина, он всегда был рядом, но не нарушал её личного пространства.