В поисках Эдема - страница 50

По прибытии в городской парк Мелисандра и Рафаэль вновь столкнулись с тем, что народ по-прежнему стоически проводил время в праздном досуге, с которым все уже смирились: самые молодые играли в какую-то игру с шариками на тротуарах, самые старые просто сидели под деревьями, неподвижные, задумчивые. Проститутки и игроки, увлеченные своими автоматами и рулетками, букмекеры, орущие на углу.

Они нашли Макловио возле клетки с попугаями-предсказателями. Тот пригласил их узнать свое будущее, предложил сигареты хозяину попугаев, казавшемуся человеком наблюдательным и с неисчерпаемым чувством юмора. Он подбадривал своих птиц чем-то вроде детской считалочки: «Попугайчик королевский, из Португалии, одетый в зеленое оперение и без половины реала» и предлагал им шарики из кукурузной муки.

— Выбирайте птицу, — сказал мужчина, вытаскивая из угла клетки сумочку с билетиками удачи.

«Они все одинаковые», — сначала подумал Рафаэль, но как только ему пришлось внимательно к ним присмотреться, переменил свое мнение. Мелисандра несколько раз обошла клетку и указала пальцем на одинокого попугайчика, который с осоловелым взглядом опирался крыльями на металлические прутья грубой клетки, стоя на одной ноге на самой высокой жердочке.

— У сеньориты глаз хорошо наметан. Дормилон редко ошибается.

Мужчина ловко вытащил птицу из клетки, посадил ее себе на палец и поднес к ней сумку с билетиками. Попугай задумался. Мелисандра с улыбкой посмотрела на Рафаэля, представив себе, что эта сцена забавно бы смотрелась в его репортаже. Она была характерна именно для этого парка с его первозданными и сомнамбулическими деревьями.

Наконец птица засунула клюв в сумочку и вытащила одну из бумажек.

— Посмотрим, — сказал мужчина, отсрочивая чтение билетика до того момента, пока бережно не возвратил птицу на ее жердочку.

Выдержав намеренную паузу, он открыл бумажку и торжественно прочитал:

— «Что мы считаем началом, часто — конец. А дойти до конца означает начать сначала. Конец — отправная точка».

— Томас Стерне Элиот, — сказал Рафаэль. — «Четыре квартета». Это даже лучше, чем китайское печенье судьбы[15].

У попугая, которого выбрал Рафаэль, кличка была Эль Гордито. Хозяин повторил операцию. Эль Гордито не заставил себя ждать. «Нет худшей слепоты, чем нежелание видеть», — гласила бумажка.

— Народная пословица, — сказала Мелисандра. — Только обычно она относится к бесчувственным, а не к слепым, — добавила девушка.

— Угадывать будущее — задача не из простых, — философски заявил хозяин попугаев. — Поэтому мои клиенты — люди избранные. Некоторые предпочитают гадать на картах, чтобы их надували. Вы поймете смысл того, что сейчас услышали, позже.

— Видишь, дружище, я же тебе сказал. И ему я это говорю всякий раз, как прихожу сюда, — изрек Макловио, поворачиваясь к молодым людям. — Эти попугаи слишком умные. Никогда его дело процветать не будет.

— Они никогда не ошибаются, — возразил мужчина, изображая загадочную улыбку на своем продолговатом, смуглом лице, испещренном бесчисленными морщинами.

Из парка вместе с Макловио они отправились в путь. В этот раз их должен был принять Антонио Эспада.

— С ним действительно стоило переговорить, — сказал Макловио. — Дамиан, бедолага, всегда был мечтателем. Он хороший человек, но его умственные способности достаточно ограниченные. Он заучивал речь и повторял ее, не улавливая всякие тонкости, когда в двух разных ситуациях нельзя применять одни и те же методы. Конечно, он пользовался большей популярностью, чем Антонио. У него какая-то почти религиозная харизма. Он верующий. А народ всегда нуждался в набожном человеке, который создал бы в их умах иллюзию, что существуют еще в Фагуасе благородные люди.

С Антонио легче общаться. Он мой компаньон, дружище. А Дамиан же постоянно мешает. Где-то в глубине моего сердца я всегда сомневался, что кто-то в этом веке может еще похвастаться такой невежественной наивностью, — добавил Макловио.

От парка до крепости довольно далеко. Ближе к вечеру на улицах было мало народа. Только на караульных постах, отделяющих один квартал от другого, посреди баррикад, воздвигнутых при помощи камней, столов, стульев, старых сумок, находились группы вооруженных молодых людей. Их тела были украшены шрамами от нанесенных себе собственноручно ран, бледных полос в форме асимметричных крестов или комичных параллельных линий.