В поисках Эдема - страница 55

Мелисандра молчала. Для нее самым важным было доказать, что по причинам, не поддающимся логическому объяснению, каждый думал, что только открытие Васлалы сможет снять с Фагуаса его военное проклятие и позволит местным жителям направить свой героизм в мирное русло. Васлалу считали последним оплотом порядка, единственным, что могло бы вернуть Фагуасу перспективу альтернативного способа жизни. Или, возможно, как считал Хоакин, это оставалось единственной коллективной надеждой после того, как не стало всех остальных иллюзий. Это была игра миражей, которой не избежал никто в Фагуасе. И Мелисандра всегда была частью этой игры, даже не ставя перед собой такой задачи.

Рафаэль и Мелисандра договорились с Моррисом встретиться в отеле. Когда они вошли в холл, уже горел хрустальный канделябр, погружавший это место в атмосферу распущенного девятнадцатого века, который расположившись здесь на постой, решительно не собирался уходить. Старые кресла с изношенной обивкой, но со смазанными маслом и блестящими деревянными каркасами, стояли по углам, навевая воспоминания о былом великолепии этого холла. Блестела также деревянная мебель в конторке портье, где немолодая женщина, казалось, была всецело погружена в многочисленные административные дела. Рафаэль и Мелисандра одновременно решили, что необходимо передвигаться на цыпочках, но женщина почувствовала их присутствие, прежде чем они успели произвести какой-то шум, и произнесла дежурную вежливую фразу вроде «добро пожаловать».

Рафаэль оставил за Мелисандрой право разузнать, где остановился Моррис, и принялся осматривать отель, в котором колониальный стиль и арт-деко сосуществовали с той же беззаботной непринужденностью, с какой радостно общались между собой все обитатели Синерии. Он провел рукой по глянцевой поверхности столика под лампой, привлеченный его чрезвычайной чистотой, постучал по нему пальцами. Все здесь сверкало: старые серебряные пепельницы, зеркала, стекла больших окон, в которых виднелись затейливые деревья парка.

Женщина-портье покинула свое место, и Рафаэль заметил, насколько чиста ее одежда, юбка и черный жакет, нейлоновые чулки, туфли на каблуке. За время путешествия по реке Эрман несколько часов подряд рассказывал ему об отеле и его хозяине Хайме как о редчайших феноменах, наглядно объяснявших способность жителей Синерии создавать свое время, которое двигалось в обратном направлении по отношению к остальному миру. Хайме хотел сделать все так, чтобы гости отеля думали, что находятся в прошлом, предсказуемом и галантном веке. Персонал вел себя с достоинством и был предельно аккуратным: номера, скатерти, мебель отличались чистотой. Так что через некоторое время гость начинал задаваться вопросом, не являлись ли все аномалии вне стен этого ограниченного пространства плодом его воображения. Как ни сильна была растерянность гостя, в конечном счете он признавал, что профессиональное достоинство могло существовать даже при худших обстоятельствах. Он видел, рассказывал Эрман, как плакали многие контрабандисты, даже самые твердолобые, потрясенные этим редким подобием героизма. Он сам в каждое из своих путешествий выражал хозяину отеля свое почтение, снабжая Хайме горничными и аксессуарами для его кабинета, или привозил ему редкие книги, чтобы пополнить его огромную коллекцию мемуаров и биографий мажордомов прошлого.

Портье появилась через некоторое время и пригласила их пройти в кабинет за конторкой. Там был Моррис в компании с Хайме. Рафаэль удивился, когда увидел, что лицо Хайме действительно походило на лицо каких-то мифических персонажей. Он был рассудителен и почтителен, в его приветливых глазах читалась привычка наблюдать и угадывать чужие желания, его узкие губы выдавали отсутствие вспыльчивости и благоразумие, а ухоженные тонкие руки дополняли весь этот ансамбль. Ему удавалось без тени лакейства пригласить человека, прекрасно знающего толк в искусстве оказания знаков внимания, стать достойным гостем. Оглядевшись по сторонам, Рафаэль спросил себя, где приобрел этот человек понятие о том, что сервис можно возвести в категорию искусства. Хайме предложил присесть и без всякой наигранности оказал гостеприимство, распорядившись подать им полдник, состоящий из кофе, пирожных и маленьких сандвичей с огурцом.