В поисках эликсира бессмертия - страница 7

— Его высочеству было доложено о вас, и он остался крайне недоволен вашим присутствием во дворце, но несмотря на это он соблаговолил вас принять. — отрапортовал дворецкий, уже при этом ведя себя гораздо храбрее, понимая, что эта женщина теперь не ко двору.

Элеонора же в миг помрачнела еще больше, недоумевая, как это она, Элеонора Марамолли, завсегдатай лучших салонов королевства, теперь в опале у короля.

— Пройдемте за мной, его высочество ожидает вас в своем кабинете. — сказал дворецкий, и развернувшись быстрым шагом пошел прочь, не дожидаясь ответа графини.

Саму же графиню, это возмутило еще больше, что даже дворецкий, никто, последний человек, и тот ведет себя с ней, будто она никто. Но будучи при этом умной женщиной, она решила все стерпеть, подумав про себя, что, когда настанет ее час, нужно будет не забыть внести в список раздачи платы за свое унижение, и этого хама.

Они шли по тускло освещенному коридору, при этом явно не парадному, а скорее запасному, как догадалась Элеонора, что бы ее никто не видел во дворце. Подойдя к дубовой двери кабинета, дворецкий стукнул в нее, а затем открыл, пропуская вперед Элеонору и Сибиллу.

Король Зимак Энерей стоял за своим столом. Это был мужчина около сорока лет, высокого роста, хорошего мужественного телосложения. Он был одет в белую рубашку, и темно вишневый кашемировый сюрко и мантию. На голове с короткой стрижкой и козьей бородкой была надета золотая корона с рубинами, которые совсем не гармонировали с голубыми глазами правителя.

Кабинет был крайне роскошно обставлен: стол из массива сосны, резное кресло, огромный драпированный диван в углу с множеством подушек, канделябры с позолотой, шерстяной ковер с незатейливыми узорами на полу, стены покрывал бархат. От всего этого великолепия, у женщин просто перехватил дух, Элеонора никогда ранее не бывала здесь, а уж ее мать и подавно не видела роскоши.

— Как ты посмела явиться во дворец, после всего? — гневно рявкнул король, мгновенно прервав любование интерьером.

— Мой сир, я не понимаю, чем вызван такой гнев! — эмоционально, с нотками кротости сказала Элеонора, опустив свой взгляд в рисунок на ковре.

— Не понимаешь? Да разве что, только последний конюх нынче не говорит о тебе. Ты позор всего света, и при этом посмела явиться вот так ко мне, да еще на ночь глядя. Это сверх наглости. — казалось гневу короля не было предела.

— Меня оговорили, ваше высочество! — посмотрев прямо в глаза королю сказала Элеонора.

— Да ты никто, тебя и оговаривать не нужно. Принесла в подоле мужу чужого ребенка, обманом вынудила его жениться, за что он тебя и выгнал. Так где именно тебя оговорили? — спросил король, так же пристально глядя на Элеонору.

Графиня никак не рассчитывала на такой прием, она думала, что об этом никому не известно, ведь год назад покидая замок Марамолли, она потеряла все связи со светом, и совсем не знала, что там творится. И теперь она понимала, что ее план рушиться на глазах, а потому, нужно было импровизировать по ходу действий.

— Мой сир, вы правы лишь отчасти. Я действительно от рождения не обладаю никаким титулом, или властью, я всего лишь бедная дочь прислуги. — стала говорить Элеонора.

— Ну хоть с чем-то ты согласна. — перебил ее король.

— Да мой сир, но на этом правда заканчивается. Все остальное что говорят люди ложь. Девятнадцать лет над граф Марамолли объезжал свои владения, и заметив меня работающей в поле, воспользовался своим физическим превосходством, и обесчестил меня силой. — тут графиня пустила слезу, да еще такую, что сложно было не поверить в правоту ее слов.

— Продолжай. — сказал король.

— Через какое-то время, я поняла, что была беременна, и собрав всю свою храбрость я пошла к графу сказать об этом, мне больше ничего не оставалось. Вы ведь понимаете, что меня ждало, ребенок вне брака, меня выгнали бы из деревни, мне некуда было бы идти, а потому я пошла просить помощи. Хоть и понимала, что ждать мне ее особо не с чего, что мне может дать человек, так подло со мной поступивший. Но тем не менее я пришла к нему в замок, и все рассказала. — продолжала сочинять Элеонора, а ее мать стояла рядом и делала вид, будто бы все что она говорит, чистая правда, хоть и знала, что все сказанное с первого по последнее слово ложь.