Въ русскихъ и французскихъ тюрьмахъ - страница 18

Изслѣдуя эти тюрьмы, въ качествѣ «почетнаго посѣтителя», ищущаго сильныхъ ощущеній, вы будете очень разочарованы. Вы увидите лишь грязное зданіе, биткомъ набитое ничего не дѣлающими арестантами, лѣниво валяющимися на нарахъ, устроенныхъ вдоль стѣнъ и непокрытыхъ ничѣмъ, кромѣ толстаго слоя грязи. Вамъ могутъ дозволить заглянуть въ камеры для «секретныхъ» или политическихъ арестантовъ; но, если вы начнете разспрашивать обитателей тюрьмы, вы почти всегда услышите отъ нихъ стереотипный отвѣтъ, что они «всѣмъ довольны». Для того, чтобы ознакомиться съ тюремной дѣйствительностью, надо самому побывать въ шкурѣ арестанта. Разсказовъ людей, перенесшихъ на себѣ это испытаніе, насчитывается немного, но все же они существуютъ и одинъ изъ наиболѣе яркихъ я привожу ниже. Онъ былъ написанъ офицеромъ, присужденнымъ къ каторжнымъ работамъ за оскорбленіе, нанесенное въ запальчивости; офицеръ этотъ позднѣе былъ помилованъ царемъ послѣ нѣсколькихъ лѣтъ заключенія. Его разсказъ былъ опубликованъ въ консервативномъ журналѣ («Русская Рѣчь», январь 1882 г.), въ то время, когда, подъ вліяніемъ недавняго режима Лорисъ-Меликова, было много разговоровъ о необходимости тюремной реформы и существовала нѣкоторая свобода печати; вышеупомянутый нами разсказъ не встрѣтилъ никакихъ опроверженій и опытъ нашихъ друзей вполнѣ подтверждаетъ справедливость описаній автора.

Собственно говоря, описаніе матеріальнаго положенія, въ которомъ приходится жить арестантамъ этой центральной тюрьмы, не представляетъ ничего особеннаго, ибо положеніе это почти одинаково во всѣхъ русскихъ тюрьмахъ. Указавъ на то, что тюрьма была построена на 250 человѣкъ, а вмѣщала 400, мы не будемъ больше останавливаться на ея санитарныхъ условіяхъ. Пища тоже была не лучше и не хуже, чѣмъ въ другихъ тюрьмахъ. Семь копѣекъ въ день — не особенно щедрый паекъ для арестанта, въ особенности принявъ во вниманіе, что тюремный смотритель и старшій надзиратель — «люди семейные», старающіеся урвать и изъ этого нищенскаго пайка что-нибудь въ свою пользу. Четверть фунта чернаго хлѣба на завтракъ; щи, сваренныя изъ бычачьяго сердца и печенки, или изъ 7 фунтовъ мяса, 20 ф. затхлой овсяной крупы и 20 ф. кислой капусты — такова обычная арестантская ѣда и многіе русскіе арестанты вполнѣ довольны ею. Моральныя условія жизни далеко не такъ удовлетворительны. Цѣлый день арестантамъ нечего дѣлать и это бездѣлье тянется недѣли, мѣсяцы, годы. Правда, при тюрьмѣ имѣются мастерскія, но въ нихъ допускаютъ лишь опытныхъ рабочихъ (трудами которыхъ наживается тюремное начальство). Для остальныхъ же арестантовъ нѣтъ не только никакой работы, но нѣтъ даже и надежды на работу, развѣ иногда въ снѣжное время смотритель заставитъ одну половину арестантовъ сгребать снѣгъ въ кучи, а другую — разбрасывать эти кучи. Убійственное однообразіе арестантской жизни нарушается лишь наказаніями. Въ тюрьмѣ, которую я имѣю въ виду, наказанія отличались разнообразіемъ и замысловатостью. За куреніе и другіе проступки этого же рода арестанта заставляли стоять два часа на колѣняхъ, на каменныхъ плитахъ, въ такомъ мѣстѣ тюрьмы, которое избиралось спеціально для этой цѣли, и по которому гуляли зимніе сквозные вѣтры. Другимъ наказаніемъ за подобные же проступки были карцеры, одинъ изъ нихъ теплый, а другой — холодный, въ подпольѣ, съ температурой, при которой замерзала вода. Въ обоихъ карцерахъ арестантамъ приходилось спать на каменномъ полу, при чемъ продолжительность заключенія цѣликомъ зависѣла отъ каприза смотрителя.

«Нѣкоторыхъ изъ насъ», — говоритъ вышеупомянутый нами авторъ, — «держали въ этихъ карцерахъ въ продолженіи двухъ недѣль; по истеченіи этого срока нѣкоторыхъ пришлось буквально вытащить на свѣтъ Божій и затѣмъ они отправились въ ту страну, гдѣ нѣтъ ни печали, ни воздыханія». Мудрено ли, что въ теченіи четырехъ лѣтъ, проведенныхъ авторомъ въ этой тюрьмѣ, смертность въ ней достигала 30 % въ годъ? «Не должно думать», — говоритъ авторъ далѣе, — «что люди, которыхъ постигали столь тяжкія наказанія, были закоренѣлыми преступниками; насъ подвергали имъ, если мы прятали кусокъ хлѣба, оставшійся отъ обѣда или ужина, или если у арестанта находили спичку». Непокорныхъ наказывали другимъ способомъ. Одинъ изъ нихъ, напр., былъ запертъ въ теченіи девяти мѣсяцевъ въ одиночной темной камерѣ (первоначально предназначенной для страдающихъ глазными болѣзнями) — и вышелъ оттуда слѣпымъ, потерявъ разсудокъ. Но это еще цвѣточки, по сравненію съ тѣмъ, что авторъ разсказываетъ далѣе.