В шестнадцать мальчишеских лет - страница 22

— Ужинать можно! — с надеждой ответил Алеша.

— Вот и хорошо! — закончил Шумов. — Ужин у нас будет ранний. В ночь я уезжаю. Собери-ка меня в путь, Любаша!

Ни матери, ни жене Семен Иванович не рассказал о том, что путешествие предстоит опасное. Не хотел их понапрасну расстраивать. "Еду в командировку, в деревню! — объяснил он. — Совсем недалеко. Дней через десять вернусь!" Шумов был убежден, что успокоил домашних, но он ошибся. По его лицу они догадались об опасности, но в свою очередь не подали вида, что встревожились.

В полночь за Шумовым зашли его спутники. Их было пятеро. В телогрейках, с мешками за плечами, подпоясанные кожаными ремнями, отвисающими от тяжелых маузеров, они весело шутили и смеялись, усаживаясь на телегу, но их бодрые улыбки казались Любови Михайловне искусственными. Женщина на миг приникла к мужу, но не желая, чтобы он почувствовал ее тревогу, отстранилась и голосом, вздрагивающим от усилий быть ровным, сказала:

— Значит, в воскресенье тебя ждать! Счастливого пути!

Она быстро вошла в дом. Семен Иванович был благодарен жене за то, что не затянула прощанье.

— За Алешкой присматривай! — крикнул он и услышал:

— Не беспокойся!

В село Черный Брод приехали на третий день к вечеру. Пригоршня желтых домишек чьей-то огромной рукой была высыпана на обширную лесную поляну, поросшую травой и окруженную могучими, столетними деревьями. Земля под пашню отвоевывалась у леса с огромным трудом. Толстые пни с засохшими корнями, валявшиеся на обочине дороги, достаточно красноречиво свидетельствовали о той работе, которую пришлось проделать крестьянам. Дома были отделены друг от друга заборами и походили на островки. Люди здесь, видимо, не любили и боялись своих соседей.

— Каждый за себя, один против всех! — задумчиво сказал Семен Иванович, оглядывая из-под руки село, освещенное красными лучами заходящего солнца. — Ну, товарищи, теперь каждое слово взвешивайте. Коли нас не поймут, поедем назад не солоно хлебавши.

— Если поедем! — хмуро вставил пожилой слесарь Евграфов. Эта реплика прозвучала как похоронный звон. Рабочие промолчали, но всем стало как-то не по себе.

Через несколько дней Шумов убедился: то, о чем предупреждал секретарь горкома, — чистая правда. Они поселились в тесной и темной хатенке, где помещался сельсовет. То есть, здесь он должен был находиться, как вещала заляпанная грязью вывеска, но на самом деле изба была пуста и неприбрана. Шумов долго не мог отыскать председателя. Наконец тот явился. Он оказался старым, подслеповатым и глухим мужичком, который на все вопросы отвечал односложно и исчерпывающе: "Ась?" О положении дел в селе он рассказать не мог, да Шумов и остерегался выспрашивать, чтобы не выдать раньше времени своих замыслов. Шумов быстро понял, что тут всем ворочает группа кулаков, руководимых грязно одетым и с виду безобидным крестьянином по фамилии Иванцов. Но тот был вовсе не так прост, как казалось. Об этом можно было судить хотя бы по его дому под железной крышей и каменным службам, напоминавшим помещичью усадьбу.

Шумов не сразу припомнил, что пьяненький и придурковатый мужичок, с хитрыми, злыми глазками и есть тот Иванцов, который работал когда-то на заводе. Егор сам напомнил об этом. Однажды вечером он, по обыкновению, шатался возле сельсовета, пытаясь пронюхать, чем занимаются приехавшие из города "комиссары". Чтобы не возбудить у них подозрения, он привел шумную ватагу молодых парней и девчат и развлекал их солеными прибаутками, от которых молодежь разражалась смехом. Впрочем, смех был не такой, каким награждают скомороха. Выходки Иванцова принимались с видимым подобострастием, улыбки были умильные, а одобрение не в меру шумное. Чувствовалось, что его боятся.

— Не узнаешь, начальник? — подмигнул он Шумову, когда тот выглянул из окна. — Загордился, как комиссаром стал! А когда-то вместе работали… Ага, вижу, что вспомнил!

— Вспомнил! — скрыв удивление, ответил Семен Иванович. — Только ошибся ты, Иванцов. Я не комиссар, а простой рабочий. Слесарь. И товарищи, которые со мной приехали, тоже рабочие. — Эту фразу он произнес громко, предназначая ее для молодых парней, с любопытством прислушивавшихся к разговору.