В стороне от большого света - страница 50
Бьет одиннадцать.
Федосья Петровна несет лучший тетушкин чепчик, расправляет на нем ленты, раздувает примятый рюш и бережно кладет на столик. Кошка с любопытством следит за свесившимися концами лент, и не успела Федосья Петровна отойти, как чепчик уже лежит на полу, сдернутый бархатною лапкой.
— Брысь! ах ты, проклятая! вот я тебя!.. Я засмеялась.
— Нечему, сударыня, смеяться-то; ну, как бы изорвала либо измяла, чтобы тетенька-то сказала? не сказала бы спасибо.
И чепец вознесен был на шкаф с книгами. Вот и двенадцать! В воздухе пронесся и разлился торжественный звон. Все засуетились.
— Маменька, ангел мой! уж ударили, — сказала вошедшая тоже в парадном чепце с лиловыми лентами Марья Ивановна.
— Готова, друг мой, иду. Генечка-то где?
— Здесь.
— А Катенька?
— Здесь, родная, здесь, я за вами!
И все мы стеснились в узеньком коридоре, ближайшим путем пробираясь в прихожую, потому что для тетушки тяжел был каждый лишний шаг. Две горничные шли впереди со свечами; Федосья Петровна и Анисья вели тетушку под руки, едва помещаясь с нею рядом; шествие завершали я, Катерина Никитишна и Марья Ивановна.
У крыльца стояли столь известные дрожки с фартуками, на которые мы все четверо поместились.
Апрельская ночь обдала нас тонким проницающим воздухом, накрыла чистым, прозрачным, голубым небом, усеянным звездами. По дороге в церковь неясно, будто тени, движутся группы прихожан, слышится говор. Колокольня горит плошками.
Мы переехали и мостик, под которым бурлит в весеннем разливе речка; поднялись на гору, остановились у освещенного четырьмя плошками входа в церковь, наполненную уже богомольцами, протеснились на свои места, и радостное "Христос воскресе!" потрясло все души, оживило все сердца, повторилось в устах каждого, сравняло, помирило всех в общем, братском лобзании…
— Христос воскресе! кумушка Катерина Никитишна!
— Воистину воскресе! кума Арина Степановна! как поживаешь?
— Живу помаленьку, маюсь еще на белом свете. Вот Бог привел и до праздника дожить. Кресенка-то твоя становится какая хорошенькая.
— Слава Богу!
— Да побывай у нас на празднике-то.
— Побываю, побываю!
— Ты у Авдотьи Петровны разговляешься?
— У Авдотьи Петровны.
— Она и меня приглашала, дай Бог ей здоровья, да нельзя, детки ждут.
— Ну да как, чай, не ждать!
— Христос воскресе! Евгения Александровна!
— Воистину воскресе, Прасковья Ильинишна! Вы к нам?
— Нельзя, дорогая моя! старик-то мой дома ждет; хворает, и в церковь Божью не в силах был дотащиться.
— Уж как вы милы, моя красавица! точно ангел стоит, — сказала, подходя ко мне, Анна Филипповна, соседка в розовой шляпке необычной формы и величины. Шляпка эта двадцать лет тому назад была подарена ей одною богатою помещицей и надевалась постоянно каждый год в двунадесятые праздники.
Анна Филипповна даже в своем кругу считалась оригинальною по своим понятиям о модах и упорно держалась своих мнений, уверяя, что моды выдумывают портнихи, чтоб вытаскивать больше денег из кармана добрых людей.
Солнце всходило великолепно, когда мы в прежнем порядке уселись на дрожки и возвращались домой; ни одно облачко не омрачило небесной лазури.
— Смотри, Генечка, как играет солнышко, — сказала Марья Ивановна.
И в самом деле, оно будто колыхалось, переливаясь радужными лучами.
Тетушка благоговейно перекрестилась.
— Вся тварь радуется сегодня, — прибавила она. Несмотря на то, что тетушка приглашала почти всех соседей, на деле оказалось много званых и мало избранных: всякий желал провести этот день дома, в своей семье. Священник и дьякон с женами обедали у нас.
Явились и чай со сливками, и разнообразнейшая закуска. К обеду приехал из уездного города Митя, сын Марьи Ивановны, кончавший курс в уездном училище. Из маленького мальчика образовался длинный, сухощавый юноша, с глуповатою физиономией и добродушною улыбкой, открывавшею ряд широких белых зубов. Я не могла постичь, откуда взялся у него такой толстый, некрасивый нос.
— Вот и мой Дмитрий… — умильно сказала Марья Ивановна.
— Как он вырос! — заметила я.
— Здравствуйте, сестрица! здоровы ли вы? Христос воскресе-с!
— Что ты долго ехал? — спросила Марья Ивановна.