Вахтанговец. Николай Гриценко - страница 17

на три отпускных зимних дня ездили в Рузу почти всем актерским составом.

А на отдыхе человек раскрывается особенно как-то. Мы играли с другими

театрами в хоккей, а он просил положить его в ворота, так как играть не умел,

но хотел приносить команде пользу. Именно в Рузе он стал «моржевать» - ку­

паться в проруби. Зрелище это было красочное, обставленное актерски - он

бежал к реке, крича нам, что бежит в «вытрезвитель», потом кидался в про­

рубь, а мы, дрожа от холода на берегу, взирали на это. Он был счастлив, что

веселит нас, что это очередной спектакль, только для своих.

У него был чудесный музыкальный слух и замечательный тенор - родил­

ся он, как и я, на Украине, и мы часто пели с ним на два голоса.

А вот, когда оставался один, было сразу видно, как он одинок.

Думаю, он был счастлив только тогда, когда был на сцене, нужным

и любимым АРТИСТОМ.

Василий Лановой

Как передать главное впечатление от этого великого актера? Каким

он был в жизни - этот Гриценко? Что являлось определяющим в его ха­

рактере, поведении?

И приходит на ум, пожалуй, самое точное - странный он был. Да, очень

странный, или скорее - отстраненный. Даже в имени было нечто необыч­

ное, древнее, нездешнее, олимпийское - Олимпиевич.

Его глаза, огромные, зеленые, прозрачные, слегка прищуренные, всег­

да были обращены поверх собеседника, мимо или внутрь себя. Он суще­

ствовал как будто в каком-то своем пространстве и с трудом, с усилием

входил в мир реальности, отвечал рассеянно, через паузу. Создавалось

впечатление, что вопрос, заданный ему, даже самый простой, отрывает

его от какого-то важного размышления, что он вот-вот нашел бы ответ

на мучающий вопрос, если бы его сейчас не отвлекли.

И по телефону он разговаривал тоже странно, долго пристраиваясь, -

телефон ведь был реальный, к нему надо было как-то подступиться.

И вот он присаживался на стул в размышлении: с чего начать? Номер

телефона он, разумеется, наизусть не знал, поэтому надо найти запис­

ную книжку. Так, ну где она? В каком кармане? Поиск был довольно дол­

гим, иногда возникала остановка. Может быть, он ее не взял, забыл дома

или в гримерке? Нет, нашел. Вот она! Прекрасно. Этот этап преодолен.

Но теперь надо набрать номер. Нет, сначала надо его найти. А! Ну те­

перь ясно, что без очков это не получится. Начинался поиск очков. И так

он сидел в муках, размышляя о последовательности всех действий, что­

бы, вооружившись очками, найти нужный номер, снять трубку, а потом,

сверяя цифры в книжке с цифрами на телефонном диске (перед набором

каждой цифры он смотрел в книжку, а потом на диск), в конце концов

набрать нужный номер.

Да, со стороны это выглядело странно. Но к этому все привыкли и не об­

ращали внимания. А все это происходило от того, что реальный мир был

ему обременителен, он его тяготил и мучил.

Часто можно было видеть, как он сидел, неподвижно устремив глаза

в никуда, и только пальцы одной руки водили по пальцам другой, выдавая

внутреннее напряжение.

На первой читке пьесы та же длинная процедура. Долго усаживался, при­

меряясь, на какой стул сесть. И опять эта пытка - с чего начать? Как опре­

делить последовательность? Где текст роли? Где очки? Да и платок нужен,

чтобы их протереть...

Когда наконец все улаживалось, он начинал читать. Но читал так,

как будто грамоты совсем не знал. А прочтя предложение, радовался,

что слова сложились во фразу и обрели смысл. Или не обрели?

Перечитывал.

Другие артисты ерзали от нетерпения, пережидая, когда же наконец

он справится со своей репликой, и бойко отчитывали свой текст. Но что

происходило потом?

Потом бойко говорящие так и оставались бойко говорящими текст,

а из его «по слогам» рождались сценические шедевры. Вот и говорю,

странный он был, очень странный, отстраненный, но гениальный. И рав­

ных ему, пожалуй, не было по широте, размаху и амплитуде возможно­

стей. Все роли были ему подвластны. И ни в одной он не повторил ниче­

го. Ни жеста, ни интонации, ни походки, он всегда был другим. Это было

полное перевоплощение - и внутреннее и внешнее. Воплощенная мечта

и торжество системы Станиславского. Ведь известно, что, прежде чем при­